Карпов Антон
Лабиринт
Паyки в банке искали дыpы,
чтобы вскаpабкаться навеpх — дpyг дpyга жpали,
Хватали мyхy за кpыло
Янка Дягилева
*
Я выдохнул и уже не смог вдохнуть. Удар пришёлся точно в солнечное сплетение.
— Знакомься, дружок, это слово никогда. Жизнь продолжается, а ты — нет. — Проговаривая это, он улыбается и смотрит мне в глаза, ждёт реакцию. Напрасно. Я умею не показывать эмоции. — Ладно, не боись, сейчас отпустит.
Он отворачивается и принимается что-то искать. Роется по столам среди десятка опрокинутых пробирок и старых колб, мечется по лаборатории.
— Да где же ты… — бормочет себе под нос.
Огонь справа, на столе с реактивами. Я хочу встать, но не могу. Руки привязаны к подлокотникам. Грудь сжата ремнём.
— О! А мы тебя потеряли! — Он взял ампулу и шприц. Проткнул резиновую пробку иглой.
Комната наполняется дымом. Пламя всё ярче. Он мог бы потушить огонь, но даже не пытается этого сделать. Пожар скроет следы.
— Сейчас-сейчас… — говорит он и набирает в шприц мутноватую жидкость. — Не спеши. Время у нас есть… Так ведь? Время есть? Сейчас мы — чик! И готово.
В окнах под потолком мелькнула тень. Кто там? Там кто-то есть?!
Рывками, пока он не видит, я выкручиваюсь и освобождаю правую руку. В кисти при этом раздаётся хруст, суставы простреливает острая боль, но сейчас не до этого. Нужно вытащить левую, развязать ремень на груди! Нужно делать всё максимально быстро!
Он поднимает шприц иглой вверх и разворачивается ко мне, как солдат, на левой пятке. Оскаливает в фальшивой улыбке ровные сделанные зубы, глаза при этом остаются такими же холодными.
— Ну что, дружок, ты готов?
*
Автобус тряхнуло, и Тимур открыл глаза. Окружающий мир навалился на него неожиданно тяжело, невыносимо. Шумный автобус, какие-то люди, сумки, запах сырости.
Что это было? Человек в белом халате, шприц и ампула, пожар… Бред какой-то.
Он уже триста раз пожалел о том, что согласился ехать. Голова раскалывалась после вчерашнего. А старый автобус, собака, вздрагивал на каждой кочке, как лихорадочный. Дорогу в этом месте не ремонтировали, наверное, с прошлого века.
Тимур достал из рюкзака бутылку и сделал несколько больших глотков. Сейчас бы хорошо заварить горячего сладкого чаю с лимоном. Цедить его и не шевелиться. Просто не шевелиться. Нет, он трясётся в этом корыте уже битый час.
Аккуратно, чтобы не болтало, Тимур пристроил голову на спинке кресла и закрыл глаза. Пассажиры в передней части салона о чём-то бухтели, смеялись. Иногда поглядывали на него и перешептывались.
Его не интересовали их разговоры. Он думал только об одном — вместе с водилой надо будет поехать назад. Неважно, что скажет Тарасенко или кто там ещё. Нет! Вернуться в город, закрыться в комнате и не выходить неделю. Или месяц. Сколько потребуется. Только бы никого не видеть. Не слышать. Не знать.
Тимур укутался поглубже в куртку и снова закрыл глаза. Если повезёт, ему ещё удастся уснуть. Что-что, а отключаться в автобусах он умел хорошо. Научился в студенческие годы. Звук работающего мотора и мягкое покачивание прекрасно делали своё дело.
Там, во сне, ещё была вероятность, что они могут встретиться с Аней. Тонкая нить между ними никуда не делась. Несмотря ни на что.
*
(неделей раньше)
Тарасенко припарковал черный BMW в тени большого старого каштана с мощным стволом.
Поднимаясь по ступеням учебного корпуса, он чувствовал взгляды студентов. Мужчина средних лет, подтянутая фигура, хороший костюм, туфли, часы. Он, что называется, знал себе цену. Поэтому двигался неспешно, с достоинством. Тарасенко нравилось думать, что он сделал себя сам, своими руками, своим трудом (какой бы ложью это не было на самом деле).
Воздух в холле заметно прохладней, чем на улице. Под ногами поскрипывает старинный лакированный паркет. Большие панорамные окна нависают над коридором и заливают его добрым светом июньского солнца. На стенах портреты учёных, но Тарасенко до них нет никакого дела.
Он поднялся на третий этаж и свернул в коридор. Поравнялся с группой студенток.
— Девушки, подскажите, где здесь 312 аудитория?
Сперва оценивающие, затем одобрительные взгляды. Женщины загорались, как светлячки в его присутствии. Тарасенко знал это и с удовольствием погружался в тёплые воды их внимания.