До самой развилки шли молча боевым порядком, озвученным генералом. Джейн судорожно сжимала нож, чувствуя, как её вот-вот вырвет от страха. Если бы она имела возможность выбрать, как именно она умрет, то ей хотелось бы принять смертельную дозу снотворного и уйти во сне, ничего не чувствуя. И чтобы это произошло как можно позже. А сейчас отчаянно хотелось верить, что с ней ничего не случится. В конце концов, она ключевая единица или просто так погулять вышла? Пусть её воины защищают!
Выбрали правую ветвь Лабиринта, как и условились. Себас подошел к ровной металлической поверхности двери и с выражением крайнего недоумения на синей морде стал ощупывать её руками в поисках замка или ручки.
- Да высади её плечом, - скривился Цзы’Наола, - не заперто.
Гнарош резко выдохнул и с разбега врезался в дверь. Створка неожиданно легко подалась вперед, увлекая за собой Себаса. Юнджи оказался прав в своем прогнозе. В помещении их ждал отряд из четырех цзы’дарийцев. Четыре низкорослых блондина в черных комбинезонах и белых рубашках. В руках у каждого боевой металлический посох на высоту роста. На плечах золотые нашивки с полосками и треугольниками. У трех одинаковый узор, а у четвертого на одну полоску больше.
- Наили Орхитус Лар! - сказал командир цзы’дарийцев и по его знаку все наемники подняли оружие.
- Наили Орхитус Лар - это какое-то заклинание? - удивленно прошептала Джейн на ухо Маре.
- Нет, это имя, - индианка вымученно улыбнулась, - На-О-Ла.
- Публий Назо, - кивнул в ответ генерал, выходя из-за спины гнароша вперед, - не думал, что снова увижу тебя.
Себас дернулся вслед за генералом, но Цзы’Наола жестом остановил его. Гнарош нехотя отступил, поднимая копье для защиты остальной команды. Хотя особого смысла в этом не видел. Четырех цзы’дарийцев команде не одолеть, даже если Богиня Удачи лично расцелует каждого.
Здесь я бессилен, - мысленно ответил свирш на вопрос Джейн, - цзы’дарийцы далеко ушли в умственном развитии от плотоядных рыб. Я не смогу заморочить им голову. У них четкий приказ и на мои внушения они не реагируют.
Джейн зло сплюнула и протиснулась мимо свирша к притихшему Юнджи, который медленно пятился назад, пряча гарпун за спиной.
- Раз Цзы’Наола знаком с командиром, то, может быть, они договорятся? - взмолилась Смит, вцепившись в плечо толстяка.
- Не договорятся, - тихо шепнул Юнджи, ласково поглаживая по щеке насмерть перепуганную американку, - конец игры, моя сладкая, сейчас нас будут убивать.
Командир цзы’дарийцев молча поднял руку и трое воинов отступили назад, оставляя его один на один с генералом-предателем.
- Хочешь умереть, как воин? В бою? - усмехнулся Публий, - ты не достоин этой чести!
- Есть ли честь в убийстве беззащитных женщин? - Цзы’Наола встал в боевую стойку, - или ты отказываешь мне в поединке из трусости?
Публий расхохотался и обрушил на раненного генерала град быстрых ударов, которые Цзы’Наола с трудом отбивал.
Ты же помогаешь ему, верно? Подсказываешь?
Теперь Мара тянула свирша за руку, заглядывая в непроницаемые черные глаза.
Искусство ближнего боя у цзы’дарийцев доведено до Абсолюта. Ни один ни другой ни о чем не думают, все движения на рефлексах. А вот трое болельщиков привычный рисунок отработанных приемов видят, делают выводы и строят прогнозы. Успокойся, побеждает твой генерал.
Цзы’Наола каким-то невероятным финтом выбил посох из рук Публия и в следующий миг обернул свою трубу вокруг шеи противника, прижав того к земле, и пошел на удушение. Трое цзы’дарийцев удивленно переглянулись, а затем с мягкой грацией хищников перетекли из атакующей стойки в оборонительную. Цзы’Наола бесстрастно отметил, что, несмотря на ранение, он еще представляет серьезную угрозу. И это вселяло робкую надежду.
- Ты знаешь, я был недоволен твоим приговором, - прохрипел Публий, - предателей нельзя оставлять в живых.
- Ты знаешь, что это не было предательством, - как будто в сотый раз, устало и безразлично ответил Цзы’Наола, - когда наши правители твёрдой рукой строили и ровняли население, направляя энергию на достижение чего-то высшего, это было нормально. Именно так покоряются новые высоты. Но постепенно Великая Идея превратилась просто в идею. И все достижения мира уже служили не всеобщему благу, а только кучке правителей. В конце концов, все скатилось до откровенного маразма, когда наши идеалы стали поводом для злых анекдотов.