Публий отчаянно пытался вырваться, но Цзы’Наола был хозяином положения.
- Бессмысленность происходящего стала очевидной для всех, - не спеша продолжал свою лекцию низвергнутый генерал, поглядывая то на свою команду, то на застывших в немом изумлении цзы’дарийцев, - но сделать ничего нельзя. Ведь убери фундамент, идею, и всё строение рухнет. Оставалось либо ждать неконтролируемое обрушение, либо пытаться осуществить демонтаж под собственным контролем, чтобы сохранить хотя бы жизнь, а при удаче и власть.
- Ты просто псих! - прохрипел Публий. Лицо его покраснело, а на губах появилась синева. - Чего ты добился? Миллионы погибших и все зря!
- Того, кто бежит впереди времени, при жизни считают психом, а после смерти объявляют пророком, - ответил Цзы’Наола и свернул Публию шею.
- Минус один, - удовлетворенно хмыкнул Юнджи, - осталось три.
Цзы’дарийцы встретили смерть своего командира с человеческой точки зрения не совсем адекватно. Все трое одобрительно кивнули и сделали это почти синхронно. На вечно юных, мальчишечьих лицах не было ни тени сожаления, а в глазах двоих читалось откровенное восхищение. И, если честно, было чем восхищаться. Мало кто ставил на увечного генерала в этом поединке. Но Цзы’Наола еще раз продемонстрировал всей аудитории шоу, что генералами у цзы’дарийцев становятся не благодаря взяткам или родственным связям. Высокие титулы действительно носят только лучшие воины.
- Прекрасная победа, Ваше Превосходство! - сказал цзы’дариец, который был чуть выше и крупнее двух других. - Только она уже ничего не изменит. У нас приказ убить всех.
Стоящий рядом воин положил на пол боевой посох и достал из кармана складной нож, выпустив лезвие. Цзы’Наола широким, приглашающим жестом отвел руку в сторону и чуть наклонил голову. Себас дернулся, сжав четырьмя руками копье, но натолкнулся на свирепый взгляд Цзы’Наолы. Генерал отрицательно качнул головой и снова сосредоточился на собратьях цзы’дарийцах.
- Что происходит? - дрожащим от нервного перенапряжения голосом спросила у толстяка Мара.
- Понятия не имею, - ответил Юнджи, - но что бы ни задумал генерал, я не советую вмешиваться, это его испытание.
- Мой отец погиб, защищая идею Нового Мира, - заговорил воин с ножом, - он верил, что так, или иначе, но текущий раунд Игры должен быть завершён. Со всеми прелестями войн и погромов, мегатоннами бывшего разумного мяса, реками слёз и крови. Отец проиграл, а победители превратили мир выживших в еще более ужасного урода, чем тот, что был раньше. Насколько далеко Вы готовы зайти, Ваше Превосходство?
- До самого Ада, - тихо сказал Цзы’Наола.
- За Новый Мир! - заорал воин, вгоняя нож в горло стоящего рядом с ним цзы’дарийца по рукоять. И это было единственное, что успели разглядеть взвизгнувшая Мара и застонавшая Джейн, потому что в следующее мгновение вперед рванулся четырехрукий гнарош, заслоняя от женщин клубок тел в черных комбинезонах. Больше не было жестких правил честного поединка, на желтый каменный пол Лабиринта проливались багряные реки крови. Последний цзы’дариец, оставшийся верным приказу, отбивался от предателя и подоспевшего гнароша. Но численное превосходство противников свело всю его отчаянную доблесть на нет. Схватка окончилась, едва успев начаться. В итоге на ногах остались только Цзы’Наола, поддерживающий медленно оседающего воина-предателя, и Себас, зажимающий руками глубокую рану в боку. Генерал обернулся, ища глазами Мару, но она уже шла в их сторону с перевязочным комплектом Смит. Бессмысленная в общем-то затея, слишком много крови потеряли раненые.
- Закончите начатое, Ваше Превосходство! - тихо сказал воин генералу и закрыл глаза.
Цзы’Наола опустил его на пол, шепча слова то ли обещания, то ли молитвы. Джейн с трудом сдерживала крик, глядя на изрезанные тела. Цзы’дарийцы кромсали друг-друга со звериной жестокостью. Белые рубашки насквозь пропитались кровью. Сознание в какой-то момент дало сбой, и Смит забыла, что перед ней представители другой расы. Ей казалось, что на полу распростерты тела невинных молоденьких мальчиков. Детей, заигравшихся во взрослые игры. Ничего страшнее за свою жизнь Джейн не видела.
Генерал, продолжая что-то едва слышно бормотать, достал из кармана воина круглую монету и положил ему на лоб. Затем проделал то же самое и с остальными убитыми. Каждому закрыл глаза и сложил руки на груди.
Гнарош не подпускал к себе Мару, выставив вперед руку и отчаянно мотая головой. Индианка пыталась его успокоить, уговорить принять помощь, но в ответ слышала лишь твердое «нет». Упрямый гнарош от слабости уже не мог стоять, и рухнул на пол. Из раны толчками выплескивалась темно-алая кровь. Себас умирал, и чтобы это понять не требовалось медицинского образования. Мара, не знающая, что делать и куда себя деть, опустилась рядом с четырехруким. В глазах гнароша отражалось багровое небо планеты Гуава. Широкая, покрытая шрамами грудь отступника, поднялась и опустилась в последнем вздохе.