- Ну, вот и ладушки, - Юнджи довольно потирал руки, - можешь ведь, когда захочешь. Смотри-ка, не стал живодерствовать. Ай, молодца. Испортил, правда, шоу. А как же истошные бабские вопли от десятков гвоздей, вонзившихся в нежное тело? Пожалел девчонку?
- Надо же, как трогательно, - ядовито сказала Смит, - так ты собираешься тащить её в Железную Деву или нет?
- Нет, - Цзы’Наола в ответ пожал плечами и медленно подошел к остальной группе, встав рядом с Юнджи. Джейн открыла рот от изумления и снова его закрыла.
- Позволь поинтересоваться, это еще почему?
- Потому что никто не смеет указывать цзы’дарийскому генералу, что ему делать, - зло процедил сквозь зубы Цзы’Наола и, достав из кармана нож, вдруг без всяких предисловий и словестных расшаркиваний воткнул его в широкую грудь Юнджи.
- Брат, - удивленно сказал толстяк, - да как же так, брат?
Джейн вскрикнула, закрыв лицо руками. Старый дарлиб слева от неё только тяжко вздохнул. Кого теперь заталкивать в форму Железной Девы? Неужели этого безразмерного толстяка? Над ним, старым и больным дарлибом, поиздеваться решили?
- Ты ничему не учишься Смит, - едва сдерживая ярость, проговорил генерал, - а я ведь давно предупреждал тебя, чтобы бы ты не путалась под ногами. Я всегда делаю только то, что хочу и тогда, когда захочу. Это и есть свобода, которую не купишь за все деньги мира.
Американка боязливо убрала руки от лица, следя за тем, как грузно падает на пол необъятное тело Юнджи. За очками в толстой оправе в последний раз вспыхивает и угасает навсегда растерянный взгляд. Юнджи не враг. Юнджи друг. И с кем она, Джейн, теперь осталась?
- Нашатырный спирт, - уже спокойно и бесстрастно сказал Цзы’наола, - он должен быть в твоем комплекте санитара. Отдай.
Смит согласна кивнула, чуть более поспешно, чем требовала ситуация, затем, дрожащими пальцами долго путалась в застежках маленькой сумки, висящей через плечо, но заветный пузырек генералу выдала.
- Дарлиб, ты получил свою жертву, - сказал Цзы’Наола, кивая на тело Юнджи, - уж постарайся, чтобы она вошла в Железную Деву если не целиком, то хотя бы по частям.
Старый карлик согласно кивнул, мотнув обвисшими ушами, и деловито снял с пояса штанов маленький топорик. Какая разница мяснику, кого разделывать - сочное мясо диких коров или человеческую плоть?
Джейн не стала смотреть на процесс, отвернувшись к желтой стене Лабиринта, а генерал уже водил перед носом Мары открытым пузырьком с нашатырным спиртом.
Индианка шумно вдохнула и тут же закашлялась, открывая глаза. Первое, что она увидела - обеспокоенный взгляд Цзы’Наолы.
- Ты? Но почему? Что случилось? - каждое слово давалось индианке с трудом, но не от физической слабости или от недуга, а исключительно от глубокого шока.
- Я нашел другую жертву, - сказал цзы’дариец, опускаясь на пол рядом с Марой и укладывая её голову к себе на колени. - Ты отдыхай и поменьше смотри по сторонам.
Мара, еще не веря до конца в то, что осталась жива, тревожно прислушивалась к тишине, в который раздавались размеренные удары. Как будто кто-то рубил мягкую древесину очень острым топором. И от каждого такого удара плечи землянки не произвольно вздрагивали.
- Ну и как мы теперь будем без карты? - с недовольством в голосе спросила Джейн, не решаясь смотреть туда, где орудовал топориком старый дарлиб.
- Развилок больше не будет. Дальше - только прямо. Карта не нужна, - ответил Цзы’Наола, успокаивающе гладя Мару по волосам.
- Ты заставил меня проститься с жизнью. Уже во второй раз, - с легким укором сказала Мара, поймав руку генерала и прикоснувшись к ней губами.
- Да, действительно, - улыбнулся цзы’дариец, - прости, больше не буду. В убийствах нет удовольствия. Даже если это только спектакль.
Мара продолжала покрывать поцелуями тонкую кисть Цзы’Наолы, чувствуя себя невероятно счастливой. Её иллюзия, её бесплодная надежда вдруг оказалась реальностью. Он здесь, рядом. Не гонит, не грубит и не пытается сделать больно. Вот так бы и лежала на его коленях до конца времен.
Старый дарлиб натужно кряхтел, уминая в железное чрево Девы то, во что превратилось тело Юнджи. Стоптанные башмаки карлика скользили и разъезжались в лужицах, оставшихся после разделки, воздух наполнился запахом крови и сырого мяса. Джейн зажимала нос рукой, с тревогой думая, что смрад впитается в её волосы и всякий раз, когда она будет встряхивать головой, навязчивый запах внезапной смерти будет её преследовать. Какая-никакая, а симпатия и защита от говорливого толстяка была, а что теперь можно ждать от генерала? Подобное импульсивное поведение «убью-не убью» с точки зрения Смит было абсолютно неприемлемо для военачальника. Нельзя менять свои решения за секунду до их воплощения. Неужели одна случка с индианкой способна начисто лишить разума? Да мало ли что можно кричать в попытке спасти свою жизнь? Тут не только в любви признаешься, а даже в убийстве собственной матери.