Вскоре защелка изнутри отодвинулась, из-за двери высунулась рука в белой хлопчатобумажной перчатке и пригласительно ему помахала. Когда глаза Саймона привыкли к красноватому сатанинскому освещению, Люси жестом указала ему на табурет, а сама вновь возвратилась к бачку для проявки. Она слила закрепитель, промыла емкость под струей воды, затем осторожно открыла бачок, вынула проявленные негативы и развесила пленку над раковиной для просушки.
— Ну что, куда завел вас спор? — покровительственно улыбнулась она Саймону, начиная сгонять кусочком замши излишки воды с пленочных полос.
— К ангелу Апокалипсиса. Генри и Грейс ломают там копья. А я и не подозревал, что она такой знаток истории.
Люси улыбнулась от гордости за подругу:
— Наша Грейс — большая интеллектуалка. А также певунья, обладающая прекрасным тембром. Ты о ней пока маловато знаешь.
— Они обсуждают Откровение Иоанна, написанное в первом веке нашей эры. В этой аллегории предсказаны гибель нечестивых, низвержение Сатаны и установление Царства Христова на земле. Автор по имени Иоанн, обычно отождествляемый с Иоанном Евангелистом — заметь, без малейшего на то основания,— пишет о христианах времен Римской империи. Однако каждая эпоха дает этому пророчеству собственное истолкование.
Саймон говорил с присущим ему энтузиазмом, а сам не отрываясь следил за действиями Люси. Она улыбнулась и продолжила разрезать негативы на более короткие полоски, которые затем складывала в сушилку.
— У него здесь все самое современное. Я не привыкла к такой роскоши, как сушильная камера.
Люси закончила и включила свет. Теперь можно было перейти на «сухую» половину и заняться печатью.
— Ты проявила все пленки?
— Все, кроме одной. Там особые инструкции по проявке.— Люси о чем-то задумалась.— С ней нужно обращаться осторожно — возможно, из-за освещения, при котором ее отсняли. Что до остальных, то стоит сделать одну, как с другими уже не возникает проблем. Сегодня можно кое-что напечатать, но надо сначала просмотреть кадры и выбрать, какие снимки нам нужны.
Саймон, наблюдая, как Люси уверенно обращается с оборудованием, как ловко она заправляет негативы в контактные рамки, не мог на нее надивиться: эта девушка явно была докой в фотоделе.
— Ну ты даешь, Люси… Уилл бы тебя оценил — думаю, Алекс должен чувствовать в этом смысле братскую поддержку. У Уилла одной из самых замечательных черт характера было умение подобрать комплимент для любой женщины! Он всегда находил, в чем заключается ее истинная красота — уникальность, если уж на то пошло,— и превозносил ее за это. Да, он был великодушным человеком, но что касается тебя, наверное, он растерялся бы, какое из твоих достоинств выбрать.
Люси стащила с рук перчатки и растроганно поцеловала его в лоб:
— Спасибо, Саймон. Мне очень приятно это слышать.
Затем она снова включила красный фонарь, вынула из ящика стопку фотобумаги, положила ее на сухую поверхность и на верхний лист наставила контактную рамку. Саймон смотрел, как она на несколько секунд зажигает свет, затем убирает экспонированный лист в темное место, проделывая ту же операцию с каждым листом.
— Сколько тебе еще потребуется времени? Может, сходить за кофе?
— Наверное, минут пятнадцать, не меньше. За кофе спасибо, но не надо: я, видишь ли, сижу на довольно жесткой бескофеиновой диете.
В свете красного фонаря она снова перешла на «мокрую» половину, надела резиновые перчатки и, щипцами подцепляя экспонированные снимки, сложила их в ванночку для проявки.
— Черт, кофе тебе нельзя. Шоколада нельзя. Сливок тоже. Ничего жирного. И соленого. Не курить. Сладкого много не есть. Спиртным не увлекаться… Класс! Надеюсь, хоть какие-то удовольствия тебе разрешены, а?
Люси, наблюдавшая, как появляются первые отпечатки с негатива, громко рассмеялась, радуясь тому, что необычное освещение скрыло румянец, проступивший на ее щеках. Она поняла намек Саймона, но, несмотря на непринужденность их отношений, не могла развивать с ним эту тему — мешала природная застенчивость. Вынув первый лист, Люси ополоснула его, а затем опустила в закрепитель.
— Тебя послушать, так у меня не жизнь, а тоска! Другие удовольствия тоже неплохи… но не думай, что у тебя есть право на вольности.
Люси многозначительно посмотрела на Саймона и, пока промывала очередной лист и вывешивала его для просушки, старательно прятала улыбку.
— Что ж, очень рад.
Саймон не ожидал, что она так отреагирует. Грейс давно проболталась ему, что у Люси роман с Алексом, но сам он долгое время считал, что Алекс просто выполняет послеоперационный врачебный долг, а не ухлестывает за пациенткой. Однако, исподволь наблюдая за Алексом, он заметил в нем после поездки во Францию неуловимые перемены, а сама Люси прямо-таки источала чувственность. «Рад за тебя, лапочка»,— мысленно добавил Саймон.
Люси обернулась, и на ее лице он прочитал сдержанную усмешку. Она включила свет.
— Надень-ка перчатки и помоги мне вынуть вот эти негативы из рамок.
В ее тоне слышалось предостережение, мол, дальнейшие расспросы ни к чему. Пока Саймон воевал с зажимами, Люси наклеивала ярлычки на готовые негативы. Вдруг некая подробность привлекла ее внимание. Она схватила лупу и, подойдя ближе к свету, принялась изучать один из кадров. В дверь постучали. Саймон спросил, можно ли теперь открыть, и Люси кивнула, не отрывая глаз от листа. Вошел Алекс с чашкой чая с лимоном: он устал ждать и уже беспокоился. Увидев Люси, застывшую над лупой, он еще больше встревожился, быстро подошел к ней и ласково обнял ее за плечи.
— Что там? — мягко спросил он.
— Эта машина.— Она испуганно поглядела на них и снова уставилась на снимок.— Я не знаю, где именно Уилл сделал эти кадры, но вот машина, на которой меня увезли из Шартра. На которой меня похитили.
— Точно? — вперился в нее взглядом Алекс.
— Абсолютно.
Через несколько минут она сидела на скамье, наблюдая, как все остальные пристально всматриваются в последние оттиски, отыскивая в них знакомые детали. Алекс не отходил от Люси, сосредоточив на ней все внимание, но она внешне казалась безмятежной, почти задумчивой.
— Вот оно! — завопил Саймон.
Он с лупой просматривал кадры последней пленки, которую достали из фотоаппарата,— только тридцать два из сорока были экспонированы.
— Уилл фотографировал какие-то тексты, и их здесь…— он быстро сосчитал,— тоже восемнадцать. Столько же, сколько в первой пачке. На негативе подробности, конечно, не видны, но, кажется, это рукописные тексты, к тому же написанные разным почерком.
Люси с Алексом бросились к столу, желая взглянуть собственными глазами, и Алекс тут же сообразил: вот то, что они ищут и чего так отчаянно домогаются Ги Тампль и его приспешники! Уилл нашел эти документы и сфотографировал каждую страницу двадцатипятимиллиметровым объективом.
— Это тайник из розария,— уверенно объявил он.— Можно предположить, что оригиналы отосланы бандеролью Роланду. Уилл хотел таким образом обеспечить их полную сохранность.
— Значит,— подхватил Саймон,— нам надо все это увеличить и подумать, можно ли получить назад оригиналы. Уилл, очевидно, посчитал, что они либо слишком хрупки, либо опасны.
Он не хуже Люси и Алекса осознавал угрозу и оттого тревожился, тогда как Грейс и Генри были откровенно озадачены. Еще раз наскоро просмотрев очередную проявленную пленку, Генри вдруг попросил:
— Алекс, когда лупа будет тебе больше не нужна, передай ее мне, пожалуйста.
Заметив, как изменился отцовский голос, Алекс тут же подал ему увеличительное стекло, и Генри приставил лупу к одному из кадров.
— Это, скорее всего, собор в Лукке: площадь, на которой он стоит, очень примечательная. И красивая. Мы были здесь несколько лет назад с твоей мамой. Тут припаркована машина… Я уже видел такую; у нас в стране подобные модели — редкость, но даже и в Италии они, судя по всему, считаются классикой.— Генри в упор взглянул на Алекса.— Но вот что я хотел бы особо отметить: похоже, эту самую машину я видел где-то неподалеку, не в Шартре. Разве не странно, как ты считаешь?