— В любом случае я не сомневаюсь, что доктор Стаффорд будет категорически возражать, чтобы мы взяли с собой одну Люси — в присутствии Анджело или без него,— даже если она сама согласится пойти с нами.
Алекс, услышавший большую часть сказанного, без колебаний согласился лично последовать за Тамплем и его «тенями».
— При условии, что вы тотчас же позволите Шан и Люси уйти отсюда. Торговаться бесполезно! — решительно заявил он беспрекословным тоном.
— Нет! — уперся Тампль.— Она для нас — гарант того, что вы не выкинете какую-нибудь шутку.
Все замолкли, стоя на солнцепеке. Казалось, нет никакого выхода из создавшегося тупика. Анджело находился в опасной близости от Люси, и Алекс потихоньку прикидывал, чего можно ожидать от громилы в таком многолюдном месте, если попытаться просто проскочить мимо него. Но помимо опасений за Макса и Анну, он понимал, что так дело не закончить: эти люди будут и дальше травить их, ведь они уверились в божественном соизволении и в приближении грандиозного события.
Люси угадывала, как меняется настроение у Алекса; остальным его тревоги были не видны, но она прекрасно их чувствовала и быстро приняла решение. Люси внесла другое предложение: она пойдет с Тамплем и Анджело, но лишь в том случае, если Алекса, Шан и Кэлвина отпустят и больше не будут преследовать.
— Ни за что! — возмутился Алекс, нисколько не стесняясь присутствия «вознесенцев».— Эти махинаторы приложили руку к твоему похищению во Франции, вломились в наш дом, напали на Макса и Шан! Один бог знает, как они подгадили Уиллу, но, думаю, полиция с удовольствием познакомилась бы с ними поближе. Эти типы нарушили все наши взаимные соглашения. Неужели ты хоть на секунду допускаешь, что я поверю им после всего, что было?
— Алекс, ты же понимаешь, им нужна не я,— возразила Люси.— Их задача — поскорее завершить поиски, и, наверное, наша тоже. Без этого открытия нам никогда не добраться до финала.
Люси встретилась с ним взглядом, и ее мимолетная улыбка подсказала Алексу, что она не отступит.
— Вы только что сами признались, что я — ваша Ариадна,— с вызовом обернулась Люси к Тамплю.— Из рукописей вам стало ясно, что только я могу вам помочь, и теперь я точно знаю, где вас ждет ответ на все вопросы. Стратфорд вас разочаровал, зато я не подведу и по своей воле открою последний из замков.
Сделав особое ударение на слове «воля», Люси осторожно сняла с шеи цепочку, на которой висел золотой, причудливой формы ключик с рубиновой инкрустацией. До сих пор он не был виден под блузкой и теперь приковал к себе внимание всех присутствующих. Кэлвин откровенно вытаращился на драгоценную вещицу, а в глазах Алекса промелькнули искорки изумления и другого неуловимого переживания, понятного одной Люси.
— Вот еще одна причина не ходить с ними одной,— веско заметил Алекс— То, что мы ищем, было надежно спрятано несколько столетий назад — наверняка не для того, чтобы древняя мудрость и знания попали в руки людей такого рода.
— Вот здесь вы ошибаетесь, доктор Стаффорд,— перебил его франко-американец.— Сценарий «конца времен» непреложен, он записан набело. Ни вы, ни я не в силах его отменить.
— Именно поэтому я против, чтобы Люси шла с вами,— стоял на своем Алекс— Мы должны стараться сделать этот мир лучше, а не разрушать общество с помощью ваших якобы самореализующихся пророчеств. Все достойные внимания идеологии или философии стремятся научить нас жить в благополучии, а не умирать, надеясь на некое призрачное спасение, разве нет? Надежда движет нами на пути к вере — будь то Бог, или наука, или то и другое. Люди, которые упрямо пропагандируют неизбежность Армагеддона,— отщепенцы, они презрели и надежду, и само человечество. Вы тащите нас всех в крайне безысходное место, где нет справедливого и любящего Господа, чтобы принять нас в Свои объятия.
— Как угодно, доктор Стаффорд,— устало произнес Тампль и отвернулся, отказываясь ввязываться в спор.
Алекс понимал, что все его усилия тщетны: он всегда до последнего взывал к разуму, но Тампль предпочитал запугивать своих приверженцев, и ничто не могло поколебать его выбор. Как убедить такого закоренелого фанатика, что ни страх, ни насилие неуместны в споре, суть которого по большому счету — вера?
Люси тихо выступила вперед и подошла к Алексу, улыбнулась, жмурясь от солнца, и взяла его за руки, словно заключая с ним тайный уговор.
— Ты был так же убедителен, как и твой отец, и я полностью с тобой согласна. Не знаю, Алекс, смешно это или печально: ты — блестящий адвокат, но твоя речь предназначена для здравомыслящих судей. И несмотря на все твои возражения, я все же пойду с ними, потому что…— она пристально поглядела ему в глаза,— «Люси Локет кошелек обронила, а Китти Фишер нашла».
Алекс исчерпал все свое красноречие, пытаясь поколебать решимость Люси, но она осталась непреклонной. Наконец, примирительно поцеловав его, Люси сказала:
— Алекс, ты единственный из всех людей понимаешь, что подлинная сила человека в том, чтобы быть хозяином не только своему гневу, но и сдержанности. Поэтому доверь мне выступить от твоего имени.
Алекс молча обнял ее.
— Не тревожься,— добавила Люси.— Ты же знаешь, во мне живет ангел.
Она повернулась и вместе с Тамплем направилась к мостовой. От церкви тут же отделилась чья-то фигура и заторопилась к вместительной темно-серой «ланчии-тезис», припаркованной неподалеку; до сих пор на нее никто не обращал внимания. Люси на мгновение обернулась и встретилась глазами с Алексом, затем она и ее сомнительные «союзники» исчезли из виду.
В полвосьмого вечера Саймон ответил на звонок мобильника и услышал:
— Мы с Грейс чуть не умерли с голоду и зашли в паб в Старом Виндзоре. Поедаем здесь треску с жареной картошкой. Забегаловка, кстати, называется «Дуб Херна» — здорово, правда? Херн[130] — то же самое, что Зеленый Джордж.
— Ваш ужин получше, чем у нас,— заметил ему Алекс, взглянув на три озабоченных лица, склонившихся к экрану ноутбука Кэлвина. Бутерброды лежали нетронутыми: ни у кого не было аппетита, тем более у него самого.— Вы что-нибудь обнаружили?
— И да, и нет. Существенных поводов для радости не наблюдается: в Мортлейке мы только потеряли время, как и предрекала Люси. Там нет нужных нам альфы и омеги, поэтому мы оттуда сразу отправились в Виндзор, ведь в нем находится самая известная часовня Святого Георгия. Целый день за нами таскается какой-то черноглазый тип — он и сейчас отирается здесь, в пабе,— но главной приманкой были, конечно, вы. Короче, никаких сундуков с сокровищами нам не попалось, зато встретилась уйма ангельских изображений. Тем не менее,— оживился вдруг Саймон,— мы все же получили вознаграждение за наши старания. Послушай-ка!
Из кармана пиджака он вытащил блокнот и быстро огляделся: нет ли кого в непосредственной близости? Грейс кивком дала понять, что их никто не подслушивает, и Саймон по своим стенографическим записям коротко пересказал Алексу удивительную повесть.
Ровно в три сорок по Гринвичу жизнь в часовне Святого Георгия заметно утихла. Саймон, погруженный в созерцание, опомнился, когда Грейс испуганно схватила его за руку: в огромном здании эхом отдавались чьи-то шаги. Она еще больше занервничала, заметив, что к ним приближается фигура в рясе.
Человек не сводил с них пристального взгляда, но, подойдя вплотную, так что стала видна шершавая кожа на его лице, дружелюбно улыбнулся и представился. Оказалось, служку заинтриговал их интерес к старинным изображениям и символам. Грейс призналась, что история и геральдика — ее страсть, прорвав тем самым плотину его откровенности. Новоявленный алхимик и тайный розенкрейцер вызвался быть их гидом по этому произведению зодческого искусства. Он объяснил, что белые розы в алхимии — а заодно и в розенкрейцерстве — означают женское начало, чему есть масса свидетельств. Часто забывают о том, что белая роза соотносится с Норками по причине их происхождения от Эдуарда Третьего по женской линии, тогда как Ланкастеры «красны» из-за их мужской наследственности, гордо заявил провожатый Саймона и Грейс. Он без устали отвечал на поток заковыристых вопросов, превознося белые розы как символ непорочных надежд бескорыстного сердца и победы благоразумия над себялюбивыми страстями. «Вот в чем должна заключаться духовная цель любого из нас»,— сказал им служка на прощание.