– Ваше будущее покрыто тьмой, не вижу его.
– Умеете гадать, мадемуазель? – спросил Ванзаров, отвечая прямому немигающему взгляду. Мало кто из женщин способен на такое. Пожалуй, только одна…
– Гадание – это дар. И проклятие.
Она не протянула руки, иначе Ванзаров оказался бы в неловком положении: целовать не хотелось, пожимать нельзя.
– В Древнем мире гадания считали практической наукой, – ответил он.
– Неужели?
– Мантика у греков была общественным развлечением. Ауспиции и дивинации у древних римлян считались государственной службой. Цицерон в своем трактате «О дивинации» подверг беспощадной критике гадания по внутренностям животных. Он привел пример, как консул Клавдий получил от священных кур самые лучшие предсказания и был разбит карфагенским флотом. Хотя, если вспомнить Суллу, у которого из-под жертвенника выползала змея… Прошу простить…
Спохватившись, что ударился в лекцию, Ванзаров вспомнил, что не представился.
Над темными зрачками взмахнули пушистые ресницы.
– Зовите меня мадам Ленорман.
– Рад приятному знакомству, мадам. Родственница знаменитой парижской ясновидящей?
– Я ее новое воплощение… Хотите, погадаю вам, Ванзаров? – спросила она слишком дерзко для краткого знакомства.
– Благодарю, откажусь.
– Отчего же?
Ванзаров никому не рассказывал про навыки, которыми владел. Навыки были сильнее гадания и ясновидения. Психологика предсказывала, как поведет себя человек, по особенностям его характера. Молниеносный портрет предсказывал, что ожидать от человека, которого первый раз видишь. А маевтика[10] предсказывала нахождение истины, если уметь задавать простые вопросы и получать простые ответы. Умения Ванзаров тщательно скрывал. Как-то раз поделился с Лебедевым, и теперь великий криминалист глумился над психологикой по любому поводу, обзывая лженаукой.
– Я не верю в гадания, мадам Ленорман.
– Не важно, во что верите вы, карты расскажут, что с вами будет.
– Не имею желания знать будущее.
– Неправда, Ванзаров. Все хотят знать грядущее.
– Но ведь гадать полагается на Святках? Следует подождать до послезавтра.
– У карт свои правила. Или вы боитесь?
– Бояться мне по службе не положено.
– Следуйте за мной, Ванзаров.
Мадам Ленорман отошла к столику в углу гостиной, жестом указав на стул.
Мгновенный портрет говорил, что барышня, называющая себя мадам, примерно двадцати четырех лет, не замужем, энергичная, нервная, волевая, образованна, часто поступает импульсивно, умеет быть скрытной, неплохая актриса, пользуется своей женской привлекательностью, привыкла подчинять мужчин, плохо питается, возможно, имеются проблемы с психикой. Все, что нужно для гадалки.
Ванзаров присел. Стул нового мебельного гарнитура, обитый материей в модный цветочек, жалобно пискнул. Появилась потертая колода. Ленорман рискнула залезть Ванзарову в душу взглядом. Что никому еще не удавалось.
– Вы – король червей, – она положила карту с красным сердечком над королем.
Спорить с барышнями Ванзаров считал занятием бессмысленным.
– Как прикажете, мадам Ленорман.
– Сначала узнаем о том, что было.
– Как вам угодно.
Она выложила ряд из девяти карт и мотнула головой так, что черные колечки зашелестели перезвоном.
– В вашей жизни была большая любовь, которую вы спасли от смерти, но быть с ней вы не можете… Почему? – пальчик уткнулся в короля пик. – Она замужняя женщина.
– Прошу простить, вы ошиблись, – сказал Ванзаров.
– Карты не ошибаются, – она перетасовала колоду. – Теперь о том, что будет. Не боитесь узнать будущее?
– Зачем бояться того, что произойдет или нет? С равной вероятностью.
Первую карту Ленорман положила слева от короля.
– Осьмерка треф[11], – не поднимая глаз, она добавила: – У вас есть враг.
Ничего удивительного: с каждым годом друзей все меньше, а врагов все больше.
– Для чиновника сыска враги – дело привычное, – ответил он.
– Этот враг опасен и силен.
– Вам известно его имя?
Пропустив вопрос мимо ушек, Ленорман положила следующую карту справа от короля.
– Осьмерка вин[12]… Вам готовится измена, берегитесь дамы.
Ванзаров смолчал.
Ленорман сняла другую карту и положила под короля.