— Может, сходим куда-нибудь? — предложил Миша, приноравливая свои размашистые наги к мелким и торопливым Юлькиным.
— Извини, Мишуля, некогда…
Юлька посмотрела на него и постаралась улыбнуться пообворожительнее, чтобы смягчить отказ.
Это весна так действует, что люди вдруг вспоминают старые влюбленности. Апрельское солнце согревает землю, почки набухают, птички чирикают, девушки выползли из тяжелых шуб, сменили сапоги на легкие туфельки, освободили от шапок пышные волосы и словно расцвели вместе с проснувшейся природой. Вот и Миша очнулся от «спячки» и опять ждет от Юльки взаимности.
Впрочем, она не знала точно, кто же из них свел бедного Мишку с ума: она или Оля? Он «заблудился» меж двух сестер на долгих пять лет. И ни Юлька, ни Ольга никак не могли понять такое постоянство. Они обе давным-давно потеряли к нему интерес. Ольга — потому что перспективный студент МАИ превратился в заурядного инженера, а Юлька — потому что перестала открывать для себя новое в общении с Мишей, все было знакомо и предсказуемо, и потому — скучно.
А начиналось все с веселой путаницы.
В то лето им всем было по девятнадцать.
Юлькины однокурсники решили махнуть «дикарями» на юг, благо деньги сами заработали в стройотряде. Олечка в «строяк» ехать отказалась, разнылась, что плохо себя чувствует. А вот в Джанхот с удовольствием собралась, хоть и морщилась недовольно от перспективы спать в палатках и готовить пищу на костре.
Большой шумной компанией они обосновались на горе, под корявыми сосенками, на обрыве, под которым внизу плескалось море. Длинные сухие сосновые иглы служили подстилками, палатки чудом умещались на расчищенных пятачках, а крутой спуск выводил прямиком на пляж.
Сверху был хорошо виден деревянный причал, к которому приставали местные катера. В узкой лощине между гор длинным языком вытянулся пансионат, куда они вечерами ходили на танцы, а на берегу стояла маленькая «стекляшкам кафе, где можно было перекусить, когда лень одолевала возиться у костра в нещадную жару.
В общем, неприхотливому студенту для полного счастья было нужно не так уж много.
Вот только Оленька не могла жить спокойно, не остановив свой выбор на ком-то из мальчиков. Да вот беда — Юлькины однокурсники знали ее как облупленную и не проявляли должного интереса. А что может быть хуже, когда бурлит молодая кровь, темные южные ночи располагают к романтическим прогулкам и пылким клятвам, а ты сидишь одна как сыч или плетешься хвостом за сестрой, словно тень или отражение в зеркале.
Юлька наслаждалась жизнью, хихикала и бесилась с ребятами, никого специально не выделяя, и они тоже вились вокруг нее дружным хороводом, однако на достаточной дистанции.
— Ты уж выбери кого-нибудь! — злилась Оля. — А то как собака на сене.
— Запомни, сестренка, — поучительно заявляла в ответ Юлька, — никогда не смешивай дружбу с романами.
— Тебе же Вадик нравился…
— Разонравился.
— А Никита…
— По нему Танька сохнет. А мне он не нужен. Зачем же дорогу перебегать?
Оленька пренебрежительно хмыкала, дескать, какие глупости! Условности все это! И отчаянно строила глазки то одному, то другому.
В тот вечер у Юльки разболелась голова, знобило, видно, перегрелась на солнце. Она весь день провалялась в палатке, и именно из-за этого компания не успела занять освободившуюся внизу большую поляну.
Утром стоявшие на ней туристы сложили палатки и потянулись с рюкзаками к катеру. Никита тут же примчался с воплем:
— Складывайтесь! Перебираемся!
Они принялись было перетаскивать вещи на это удобное местечко, но Юльке было так плохо, что переезд решили отложить хотя бы до вечера.
А днем на желанной поляне появились другие. Пять ярких оранжевых палаток выросли как грибы, зазвучали громкие голоса, замелькали парни и девчонки, потянулся дымок от костра.
— Ну вот, дождались, — мрачно сказал Никита, наблюдая за суетой в новом лагере.
— Ешь и не бурчи, — Таня положила ему полную миску каши с тушенкой. — Проползешь лишние десять метров, не облезешь.
Но тут снизу раздались жизнерадостные голоса.
— Эй, наверху! Вы кто?
— А вы?
— Мы из Москвы!
— Ой, здорово! — заорали девчонки. — Мы тоже!
— МАИ!
— МГУ!
— А где универ воду берет?
— До конца поляны и вниз! Там колонка!
— Приходите в гости!
— Лучше вы к нам!
— Какие гости? — завизжали маишные девчонки. — А дрова кто будет таскать? И продукты еще не разобрали!
Темнота здесь наступала как-то разом, стоило солнцу скрыться за горой.
Внизу возились с запоздалым ужином, переругивались, сновали с фонариками между палатками. А потом два огонечка поползли по склону вверх.
Все, кроме Юльки, сидели у костра с гитарой. А она прислушивалась из-за тонкого полога к разговорам, куталась в свитер и чувствовала себя виноватой.
Зато Оленька сразу приободрилась, заметив выступившие из темноты мужские фигуры.
— Привет, земляки!
Маишники выставили несколько бутылок вина и присоединились к их компании. Оба высокие, оба светленькие, насколько можно было разглядеть в неровном отсвете костра, оба в зеленых штормовках.
Один из них нагнулся пониже, вгляделся и сел с краю, рядом с Олей. Он подливал ей в кружку вино, шептал тихонько, что здорово встретить на диком берегу прекрасную незнакомку, а потом взял у Никиты гитару и начал петь, причем локоть его, словно невзначай, касался Оленькиной груди.
Голос у него был красивый, звучный, а от всего тела исходили мощные флюиды молодой жадности и бесшабашности.
Вина было много, голова кружилась, завораживали нечаянные прикосновения и откровенные взгляды искоса, и интонации, словно обращенные к ней одной.
— Как тебя зовут? — шепнул он, касаясь губами ее уха, словно целуя.
— Оля… — Она поежилась и хихикнула.
— А я Миша… Давай уйдем.
— Куда?
— Купаться. Ты ночью плавала?
— Да.
— А я нет. — Он отдал товарищу гитару и громко спросил: — Кто пойдет купаться?
Желающих не нашлось. Только одна Оленька с готовностью вскочила.
— Эх вы, лентяи… — протянул Миша. — В Москве вспомните — жалеть будете.
Он взял Олю за руку, и они осторожно принялись спускаться по крутому склону. Надо сказать, что «штормило» обоих уже сильно, ноги с трудом нашаривали дорожку, тем более что Миша позабыл зажечь фонарик.
Кто из них оступился первым? А может, у обоих ноги подкосились, только через несколько минут они рухнули и покатились вниз, цепляясь друг за друга.
— Эй, вы живы? — раздалось сверху.
— Кажется!
— Помочь?
— Нет!
К чему им был еще кто-то, когда молодые нетерпеливые тела сплелись друг с другом, а губы жадно соединялись в темноте, и кровь шумела в ушах горячими толчками…
И стеснения не было, ведь оба знали, что в двух шагах от костра все пропадает в сплошном мраке. Их никто не видеть, зато они снизу хорошо различали освещенных пламенем приятелей. и это еще больше будоражило, словно они совершенно бесстыдно ласкали друг друга у всех на глазах.
Все было в хмельном тумане. Мишино лицо никак не могло обрести четкие очертания. Ольга чувствовала только горячие руки, шарящие по ее телу, да колкие сосновые иглы, впивающиеся в голую спину. Шальное, стремительное соединение, острый восторг, и волна наслаждения, захлестнувшая ее целиком…
Оля вскрикнула, Миша тут же зажал ей рот ладонью… Но у костра уже приподнялся, вглядываясь в темноту, Вадик.
— Эй, друзья, вы там шеи не сломали?
— Нормально… — хрипло выдохнул Миша — Шлепанец потеряли…
— Вам посветить?
— Не надо! Нашла!
Еще и вправду вздумают направить сюда фонарь! Оля лихорадочно натягивала одежду, а смех просто распирал ее изнутри. Здорово!
Ее спутник тоже приглушенно фыркал, довольный опасным приключением. Он помог ей подняться и шепнул:
— Пойдем на пляж, там никого нет…
Поминутно натыкаясь на колючие кусты, они спустились к берегу, но до пляжа не дошли. Едва высмотрев ровный пятачок на обрыве, окруженный кустами, не сговариваясь, вновь потянулись друг к другу.