— А вы похудели… — сказала мама. — Вы всегда так питаетесь? Или на ходу, кое-как?
— Всегда, — хором заверили сестры.
Но мама под каким-то предлогом все же заглянула на кухню и принялась придирчиво выяснять у Лиды, что готовят ее девочки. Все-таки в коммуналке есть одно преимущество — все на виду, не скроешь.
Лида растерянно лепетала, помня Юлькины наставления:
— Борщ варят…макароны…
Хотя основным рационом сестер был чай с бутербродами.
— Первoe надо есть каждый день, — строго внушала ей мама. — Ребенку очень важна горячая пища… Вы бы следили за ними, Лидочка, я так переживаю… Они так много работают…
— Много, — послушно кивала Лида. — Юлька целыми ночами на машинке стучит.
— Oнa вам мешает? — испугалась мама.
— Нет-нет, что вы!
— А Оля?
— Забери ее оттуда, — пихнула сестру Ольга. — Сейчас ей Лидка такого наболтает!
Но, как назло, мама уже успела пригласить Лиду на чай с ореховым тортом.
— Да мне еще ужин готовить… и за Катюшкой в садик… — бормотала Лида, тем не менее с удовольствием усаживаясь во главе стола.
Юлька сделала ей «страшные глаза» и подала маме свою синюю папочку.
— Вот, мамуль, наши публикации. Почитай.
— Там моя одна, — быстро предупредила Оля. — У меня ведь все на городском телеканале…
— Ой, мам, какую Оля передачу о парикмахере сделала! Вот и Лида в ней участие принимала… — Юлька посмотрела на Лиду в упор. — Правда, Лида?
— А… Да, да… Этот Матвей такой смешной! У него жена негритянка! — взахлеб принялась вспоминать незабываемые минуты Лида. — Юлька ему говорит: «Сделай из моей соседки русскую красавицу». А он свою боится, видать, как огня. Меня начесывает, а сам все на нее поглядывает… Юлька мне объяснила, что Сесилька его к моделькам не ревнует, тощие больно… А вот такая дама, как я… — Она горделиво выпрямилась, демонстрируя свою мощную стать.
— Погодите… — нахмурилась мама. — Почему Юлька? Если это Оля снимала…
— Ну да, — смешалась Лида. — Оля снимала… Л Юлька говорила…
— А что ты удивляешься? — быстро затараторила Оленька. — Мы друг другу часто помогаем… Мы же похожи…
— А при чем здесь это? — недоуменно спросила мама.
— Ну вдруг одна заболеет, а тут эфир… Вот другая приходит и ведет передачу. И никто ничего не замечает. Здорово, правда? Вот ты ОРТ смотришь, в титрах написано, что Юлька, а в кадре я… Ха-ха.
Оленьку понесло. Юлька предупреждающе сжала ей под столом руку.
— Погоди… — медленно сказала мама. — я вас никогда не перепутаю. Не было такого.
— Ну это я так… фигурально выражаясь…
— К примеру… — подхватила Юлька и быстро посмотрела на часы. — Ой, мамуль, извини, заболтались… Мы же к четырем должны в редакцию заметки сдать. У тебя готово, Оля?
— Да, уже в сумке.
Юлька схватила со стола первые попавшиеся листочки и тоже сунула в сумочку.
— А о чем? — крикнула вдогонку мама.
— Чепуха. Просто хроника в новости. Мы скоро. Не скучай!
Два часа они гуляли по закоулкам вокруг дома и привычно переругивались.
— Ну чего ради я должна врать? — кипятилась Юлька.
— Ради мамы.
— Я себя чувствую полной идиоткой! А с тебя как с гуся вода. Что ты несешь? Хоть тормози на поворотах… Вспомни, как мама всем всю жизнь доказывала, что мы совершенно разные, и удивлялась, как они этого не замечают.
Оля потерла переносицу и беспечно махнула рукой.
— Да, это я ляпнула… Но ты вовремя вывернулась… Ничего, обойдется!
…Елена Семеновна привыкла все делать дотошно и добросовестно. Если изучать творчество писателя, так сверх отведенной школьной программы, если читать опусы своих дочерей, так от первого слова до последнего, подчеркивая в газете ручкой бойкие современные обороты, от которых ее коробило.
В Юлькиных статьях их было более чем достаточно. С точки зрения учительницы литературы и русского языка, их можно было отнести к специфическим стилистическим ошибкам. И как только редакторы этого не замечают? Что это за «все утерлись», «он их умыл», «запресмыкался»?
Мама вздохнула и взялась за Олину рецензию.
Господи, и здесь то же самое! Просто один стиль! Или их теперь так учат?
Конечно, надо признать, что написано бойко, живо, читается с интересом… но… что-то…
Она отложила газету, прикрыла глаза и принялась вспоминать…
Всем ее девочки казались одинаковыми, и только она замечала, какие они разные. Вот, взять хотя бы школьные сочинения… Да, сочинения. Юлька всегда искала необычное сравнение, старалась опровергнуть привычные штампы. А Оля… честно сдувала выдержки из школьного учебника. Ну, иногда для разнообразия пользовалась мамиными методичками. Конечно, на «пять», не придерешься… Но какие разные были у сестер эти пятерки.
Юлька в пылу своей полемики могла запутаться в стилистических нагромождениях, раздувала предложение на полстраницы и забывала, что чему подчиняется…
А у Оленьки все гладко, складно, правильно. Фразы округлые и ясные. Да только не свои, а чужие.
И Юлькин стиль с тех пор не изменился, только появилась профессиональная отшлифованность. А Оленька… будто переродилась… Или стала подражать сестре?
Елена Семеновна аккуратно сложила газеты в папку и принялась за уборку. Дочери так стремительно убежали Даже тортик не доели. Надо отрезать кусок для соседской девочки…
Она сложила посуду, отнесла на кухню, стукнула в Лидину дверь. Никого. Наверное, в детский сад пошла…
В этих коммуналках не поймешь, чей веник стоит за плитой, чья швабра в ванной? Ну ничего, авось не обидятся.
И хотя Оля накануне вылизала комнату, по ее мнению, до полного блеска, Елена Семеновна все равно нашла, что еще требует немедленного приложения хозяйской руки.
В шкафу все свалено как попало. На столе творческий раскардаш…
Она сложила листочки в стопочку, закрыла машинку футляром и выдвинула ящики. Так и есть. Поверх пачки с бумагой валяются использованные ленты для машинки, пузырек засохшей шрифт-замазки, скомканные черновики, какие-то фотографии, старые газеты…
Она вынула все из ящиков на пол, отложила в сторону кучку на выброс. Фотографии — в одну сторону, газеты…
Ой, да они вовсе не старые. Несколько одинаковых номеров с Оленькиной статьей о «Севильском цирюльнике» в постановке молодого талантливого режиссера… Написано с вдохновением, и молодой человек симпатичный… Может, что-то у них возникло? Симпатия… душевный порыв… Матери ведь умеют читать между строк.
Она вгляделась еще раз в портрет этого режиссера… и тут взгляд поневоле скользнул вниз, на подпись… А там ясно и отчетливо жирным типографским шрифтом было выведено: «Ю». Юлия!
По коридору прокатился детский топоток и раздался зычный голос Лиды:
— Куда в ботинках? О швабру вытри. Где швабра?
— Ох, простите, это я взяла, — поспешила к ней Елена Семеновна, захватив приготовленную тарелочку с тортом.
Лида расцвела от удовольствия. И как только у такой хорошей женщины уродилась такая шалава, как Олька?!
— Лидочка, вы не помните, — дипломатично начала издалека Елена Семеновна, — девочки не упоминали о таком Денисе Ивашенко? Он «Фигаро» ставил…
— Ну так! — в сердцах пробасила Лида. — Он и есть фигаро! Тьфу! Юлька его прославить решила, а он с ней так… пофигарил!
— Как? — схватилась за сердце Елена Семеновна. — Обманул? Бросил?
— Да и слава Богу! — поспешила утешить ее Лида, вспомнив о больном сердце. — Она себе лучше нашла!
— В каком… смысле?
— Ну… — Лида помялась и поняла, что ляпнула лишнее. — Вы только не думайте ничего. Юлька как раз скромная… Я ей порой говорю: «Да выгони ты эту шалаву, а то никогда замуж не выйдешь!» А вышла бы за приличного, и комната бы освободилась …
— Какую шалаву? — тихо спросила Елена Семеновна.
Лида густо залилась краской, низко склонилась над своим замком и забормотала: