Вдобавок ко всему что-то стало меняться в замке. Многочисленные певчие птицы, воробьи, голуби уступили свое место крикливой стает ворон. В ночные же часы в замке царили летучие мыши. С наступлением темноты с высоких потолков срывались целые гроздья нетопырей, и в свете канделябров их уродливые тени метались по стенам, пугая слуг. Если раньше служить в замке почиталось за высшую честь, то ныне страх заставлял людей отказываться от места. Замок ветшал и дряхлел. У королевы опускались руки, она не могла поспеть всюду и не понимала серьезности положения, ведь король скрывал от нее свою болезнь, считая ее за слабость.
Но вот пришли новые события. Во время бури молния попала в урочище Серых Скал и вызвала пожар. Целую неделю омерзительный запах гари отравлял воздух. Конечно же, Тибурсий и Антония вспомнили темную фею, и, как и прежде, известия о Карабосс не заставили себя ждать. Ко двору явилась женщина из урочища. Бедное платье, следы ожогов. Казалось, незнакомка все время держала глаза опущенными, не давая заглянуть в них. О себе она говорила крайне неохотно, словно это вызывало память о пережитой боли. Да, она жила в урочище и служила господам. Что с ними случилось— она не знает, однако помнит, что по прихоти хозяев ее звали Терезой среди дня, Мэйгл — по утрам, Бор — ночью, и она выполняла самую черную работу. Теперь она осталась без крова и средств и просит взять ее в услужение. Супруги заколебались, и незнакомка предложила испытать ее.
И вот — всего за несколько дней новая горничная навела идеальный порядок в замке, словно к празднику. Потолки сияли белизной, на стенах были развешены вычищенные ковры и гобелены, доспехи сверкали как новые, паркет блеском соперничал с зеркалами. В парке беспечная дикость некошеной травы уступила место газонам, клумбам и искусным живым изгородям.
Ошеломленные король и королева не знали, радоваться или печалиться столь разительным переменам. Вместе с веселой столетней пылью, милым беспорядком, изумрудной патиной на бронзовых канделябрах исчезло едва заметное волшебство замка, его очаровательная сказочность. Да, он стал жилым, обитаемым, но лишь для реальных людей, а что касается чудес, что живут в дремучем лесу, на нехоженых тропинках, — увы, они улетучились, скрылись в темных уголках. Однако, не желая омрачать мнимое удовольствие друг друга, хозяева одобрили старания пришелицы.
Новая служанка просила звать ее просто Горничной.
— Нет-нет, — возразил король, — если вы несколько ослабите свое усердие, мы дадим вам титул госпожи Кастелянши!
На том и порешили.
Впрочем, вскоре королю пришлось раскаяться в своем решении. Хотя заботы о замке больше не тяготили Тибурсия, состояние его нисколько не улучшилось— скорее наоборот.
В первую же ночь полнолуния странный свист нарушил тишину спящего замка. Тонкий и пронзительный, монотонный и въедливый, он вызывал тревогу и слезы. Король и королева вышли на балкон.
В замковом саду среди распустившихся ночных цветов, источавших удушливый аромат, облаченная в серебристые ткани, танцевала гибкая женская фигура. Подобно тени, она скользила меж деревьев, почти не касаясь земли, и движения ее рождали мелодию свиста. Танец завораживал, а лицо женщины наливалось страшной, холодной красотой лунных лучей, исполненной одиночества, тоски и немого отчаяния. В руках ее сверкал тонкий хлыстик. Она ударяла им по цветам, и те вспыхивали искрами, словно от боли. Король и королева почувствовали дурноту.
Они спустились в сад, чтобы разглядеть танцовщицу. Аллея, что вела от дома, была украшена мраморными статуями рыцарей, некогда составлявшими гордость страны. Король протер глаза— пьедесталы были пусты, зато сами рыцари, обнажив мечи и скрестив копья, преграждали путь своему владыке. Тибурсий свернул на обходную тропинку. Рыцари не двигались. Но когда король приблизился к цели, на месте танцовщицы, прямо под балконом, бил фонтан. Ветер колыхал его сверкающие струи, и они напоминали извивающуюся женскую фигуру.