Счастье, оказывается, не покинуло меня. Я легко обыграл своего партнера. Несколько людей, бывших в таверне и привлеченных игрой, предложили мне продолжить с ними. Вновь и вновь я выигрывал, но глупое тщеславие мое не могло удовлетвориться. Я пил вино и почти не глядя тасовал колоду.
Внезапно удача мне изменила. Мой противник, молодой человек, скрывавший свое лицо, поднялся с места. Он сдал все карты, а в моих руках еще оставалась одна. Я проиграл и в бешенстве порвал оставшуюся карту… В обрывках ее мелькнуло лицо моей возлюбленной, дамы червей.
— Я отомщен, — шепнул мой противник, склоняясь над столом.
Только тогда я заметил, что страшная печать ожога безобразила его внешность. Блестящие черные волосы зловещим отблеском полыхнули в мои глаза. Валет!
Сломя голову я бросился в дом. Нет, не миражом оказалось все происшедшее. Моя возлюбленная лежала на постели, залитая кровью, и ее сердце отсчитывало последние минут жизни. Она остановила меня, когда я кинулся помочь ей.
— Жизнь моя утекает, и ты не сможешь ничего сделать. Но выслушай меня, пока я еще могу говорить. Я не виню тебя, ибо ты уплатил долг, и все, что случилось, должно было случиться неминуемо. История наша только повторила происшедшую раньше. Послушай! Жила когда-то счастливая пара. Любовь соединила их, но они были такими разными. Он — воплощение разума и долга, она — само сердце, безудержное в своих чувствах и мятеже. Тяжким оказалось бремя их союза, особенно для женщины. Она первая нарушила обет верности — не потому, что жаждала новизны, но из-за протеста, из-за нежелания повиноваться воле супруга. Дерзость завела ее в слишком опасную игру с королем — и вот суд приговорил ее к смерти, а мужа — к изгнию. Накануне казни исчез старый палач, исполнявший волю суда, но тут же объявился новый. По традиции, принятой в стране, ему надели на лицо маску, которую он не должен был никогда снимать. Ночью палач явился к приговоренной. Вне себя от ужаса, женщина бросилась перед ним на колени, умоляя спасти ее. «Хорошо, — ответил он, — если вы согласитесь стать моей рабой, я постараюсь сохранить вам жизнь». Она согласилась, и вот наутро восковая голова, до тончайших черт повторявшая лицо женщины, была отрублена и показана народу. Сама же преступница навечно поселилась в доме палача. Угрызения ли совести, вновь разгоравшаяся любовь ли к покинутому супругу, отвращение ли к молчаливому господину, чьи руки изо дня в день обагрялись кровью, заставили ее пойти на отчаянный шаг. Однажды она подсыпала палачу яд, и он умер. Жгучее любопытство, победив страх, толкнуло женщину, прежде чем покинуть дом, снять с него маску… Перед ней явилось лицо ее мужа, к которому она собиралась бежать. Вот все, что я хотела тебе рассказать. То были я и ты. Теперь мой черед, и я наказана за прошлое, но ты не должен грустить, я не умираю, но ухожу в твое сердце. Туда, откуда пришла. Помни об этом, мой возлюбленный, мы едины, и пусть твой разум не тяготится одиночеством. Только закрой глаза и обратись ко мне — ты тотчас услышишь мой голос.
Клянусь вам моей жизнью, джентльмены, что после этих слов она исчезла, и я не мог найти тело ее, чтобы придать земле.
Блонделен не ошибалась. Ее колыбель и ее могила были в моем собственном сердце.
Услада
Как за речкой, за рекой солнышко садилось. Солнышко садилось, в небе чистом без числа звездочек родилось. Засияли, замерцали, как церковные лампады, лику Божьему во славу, сердцу верному в отраду…
Чуден мир на небесах, чуден и на землях… не смыкай глаза, душа, внемли сновиденьям.
Жил когда-то на Руси мальчонка без роду, без племени. В глухую, осеннюю пору чье-то горе подкинуло его на крыльцо добротного дома, где жила семья зажиточная. Вместе с ребенком был крестик и белая рубашка. На грудке красной нитью вышивка — ветви рябины и птицы клюют ягоды. И странно: мальчик рос — и рубашка вместе с ним. Носил он ее не снимая, а сносу ей не было.
Из-за птиц, на рубахе вышитых, дали подкидышу прозвище — Снегирек. И видно, неслучайно так получилось: птичий мир любил мальчика и доверял ему. Стоило Снегирьку выйти на улицу, как к нему слетались пернатые, садились ему на руки, плечи, голову и пели, как на ветках дерева. А он кормил их хлебом, помогал строить гнезда, а зимой отогревал в сенях и на чердаке.
Отчим Снегирька был возничим, ездил по перегонам из одной деревни до другой. Леса были в те времена дремучие, дороги глухие, опасные — то волки набегут, то лихая погода колею спрячет. И часто ямщик брал с собой в помощь мальчика: и глаза у него острые, и лес хорошо знал и любил, а главное — удачлив был, словно судьба ему всегда руку протягивала в трудные минуты. Не было случая, чтобы Снегирек путь потерял.