Лабиринты: сюжеты
Friedrich Durrenmatt
LABYRINTH (Stoff e I–III)
Copyright © 1998 by Diogenes Verlag AG Zurich
TURMBAU (Stoff e IV–IX)
Copyright © 1998 by Diogenes Verlag AG Zurich
© Г. Снежинская, перевод, 2017
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017
Издательство АЗБУКА®
Фридрих Дюрренматт (1921–1990) – крупнейший швейцарский писатель, обладатель многих престижных наград, среди которых Большая премия Швейцарского Шиллеровского фонда и Грильпарцеровская премия Австрийской академии наук. Его пьесы «Ромул Великий», «Визит старой дамы», «Физики» и другие вот уже более полувека идут в театрах Европы и Америки, а романы, повести и рассказы пользуются неизменным успехом у читателей по всему миру.
Читая книги Дюрренматта, невозможно избавиться от ощущения, что становишься свидетелем рождения и гибели крошечной галактики. И ее свет остается с нами долго после того, как закрыта последняя страница.
Взявшись за написание истории моих ненаписанных вещей, я поневоле должен был реконструировать историю некоторых все-таки написанных. Находя старые сюжеты, я находил себя самого, потому что с моими сюжетами я скручен-перекручен так, что концов не найти. Но я ошибся, вообразив, что мне как писателю эта работа под силу, и легкомысленно пустился в предприятие, финал которого было не предугадать. Получилось как с «Вавилонской башней»: когда-то задумал ее, начал, а пришлось бросить, чтобы от нее освободиться. Оставшееся – развалины.
Фридрих Дюрренматт – один из немногих по-настоящему гениальных писателей в немецкоязычной послевоенной литературе; звезда уровня Кафки. Один из самых умных и тонких творцов своего времени.
Построивший мир не должен объяснять его.
Лабиринт. Сюжеты
I–III
1964–1981 гг
Окончательная редакция 1990 г
Читатель, отдав за книгу свои наличные, спросит: что возместит ему затрату? Единственное мое спасение теперь – напомнить читателю, что книгу он сумеет использовать самым различным образом, даже и не читая ее. Этой книгой, как и многими другими, он может заполнить свободное место на полке в своей библиотеке, где на нее, в такой свежей обложке, будет приятно посмотреть. Или же читатель может положить ее на трюмо или чайный столик своей ученой подруги. Наконец, и это как раз самое лучшее, что я всячески советую, он может критически оценить книгу.
I. Зимняя война в Тибете
Много раз, все снова и снова кто-нибудь пытался описать свою собственную жизнь. Я считаю, это дело невозможное, хотя и понять людей могу. Чем ты старше, тем сильнее тянет подвести итоги. Смерть приближается, жизнь убегает. Она убегает – значит, ты стремишься воплотить ее, дать ей образное выражение; а когда что-то воплощаешь, тем самым ты что-то фальсифицируешь. Вот так и появляются неверные итоги, которые мы называем жизнеописаниями. Порой это великие художественные произведения – о том свидетельствует мировая литература, – их часто принимают за чистую монету, а надо бы – просто за ценную.
Что же до моей жизни, ее подробное описание излишне еще и по другой причине. По сравнению с судьбой многих миллионов, которые жили раньше, живут в то время, когда живу я, будут жить и тогда, когда я жить перестану, мне самому моя жизнь кажется настолько привилегированной, что просто совестно еще и по-писательски ее прославлять. Если я все-таки пишу о себе, то пишу не историю своей жизни, а стараюсь воссоздать историю моих материалов – сюжетов и тем. Они ведь выражают мое мышление, раз уж я писатель. Хотя, конечно, мое мышление ими не ограничивается. Но сюжеты – результат моего мышления, это зеркала, в которых так или иначе, смотря по тому, какова шлифовка, отражается мое мышление, следовательно – и моя жизнь. Однако в числе этих сюжетов не только те, которые я превратил в тексты, но и другие, по которым ничего не написано или написано, но осталось незавершенным. Когда я в общих чертах набрасываю именно такие сюжеты, я словно нащупываю обратный путь своих мыслей, иду по следу, как охотник, и то, что при этом выскакивает из укрытия, и есть моя жизнь. Если же, наоборот, я принимаюсь размышлять о своей жизни, то за написанными вещами я различаю ненаписанные, то есть сюжеты, материалы. Они покоятся в моей памяти, со временем став нечеткими, как все канувшее в прошлое. Часто лишь смутно угадываются фрагменты, а целого, можно сказать, нет, зато фрагменты растут как на дрожжах, мне в укор, ведь они – упущенные шансы, нереализованные возможности. Несомненно, сюжеты, превратившиеся в тексты, это итоги моей жизни. Но жизнь – это не только поступки и действия, а прежде всего переживания. Они предшествуют действию, и точно так же бездействие, мечтания, грезы обусловлены переживанием, самой жизнью, в конце концов.