— Нет, у меня разгрузочный день, — ответила она без улыбки.
— Ну так посидим, — я опешил и не знал, что сказать.
— Говори уж прямо — полежим, — в ее голосе прозвучала издевка.
— А что тут такого, у меня серьезные намерения, — совсем растерялся я, не зная, как себя вести. Неужели все сначала, ведь вчера вроде все уже решилось.
— Что, жениться хочешь? Так я не собираюсь, — она остановилась, не доходя до двери.
Хорошо, в коридоре больше никого не было.
— Да нет… Ну мы вчера вроде… — я не мог понять, что вдруг случилось.
— Ну и что? Теперь за ручку с тобой ходить? — она, как нарочно, повысила голос.
Еще не хватало, чтобы нас кто-нибудь услышал!
— Не пойму, ты же меня сама пригласила? — напомнил я, решив спокойно во всем разобраться.
— А сегодня не приглашаю, — заявила она капризно.
— Что изменилось-то? — спросил я в надежде на нормальный ответ.
— Настроение, — она надула губы и отвернулась.
— Ну мы его исправим, — я начал судорожно соображать, у кого из наших и под каким предлогом можно занять выпивку.
— Как? — в ее голосе послышалась заинтересованность.
— А как ты хочешь? — я решил сразу выпивку не предлагать, тем более что у меня ничего больше не было, а вдруг она согласится.
— Никак не хочу, — в ее голосе сквозило уже откровенное издевательство.
— А вчера, значит, хотела? — взял ее за локоть.
— Вчера тоже не хотела, — она выдернула свою руку, противно выпучила глаза.
— Так вроде тебя никто не заставлял, — я решил, что больше это нахальство терпеть нельзя.
— Да вот, пожалела тебя, ты так краснел, как мальчик нецелованный, — она вдруг весело расхохоталась.
— Так ты, значит, жалостливая? А Петровича, Семена, Борисенко, этих тоже жалела, или как? — Я решил заткнуть ей рот раз и навсегда, чтобы больше в голову не приходило надо мной смеяться. Знаю, мол, ей цену, а она пусть знает свое место.
— А твое какое дело? Ты мне кто, чтоб перед тобой отчитываться? — окрысилась Вера без тени смущения.
— Так мне только с тобой хотелось быть, а Борисенко твой по всем бабам шатается, — я аж задохнулся от такой наглости. Неужели она не видит разницы между порядочным человеком и этими брехунами?
— Ну так от него всем удовольствие, а от тебя чего? Лучше уж тот, кто всем нужен, чем тот, кто никому. Как только жена тебя терпела? — произнесла она с вызовом, решив, видно, что я действительно ни на что не способен.
Тут, понятно, у меня рука без всякой моей воли влепила ей оплеуху. У Верки даже царапина на щеке осталась, как от женского маникюра. Так что, я думаю, она пощечину не от меня, а от Люды схлопотала, как соперница. Тут в коридоре Борисенко появился, как будто за дверью ждал. Верка ему:
— Сергей Николаевич, подождите меня, я тоже собираюсь прогуляться!
— Жду, Верочка, — пропел он масляным голосом и весь прямо расцвел.
— Что, уцепилась за своего хахаля? Ты еще об этом пожалеешь! — ярость моя не прошла, меня всего колотило, хотелось догнать ее и влепить еще разок.
— Посмотрим, кто и о чем пожалеет. Пойдем, Сережа, — произнесла Верка голосом маркизы Помпадур и посмотрела на меня, как на лакея.
— Пошли, пока вы тут не передрались. Вадик, остынь! — поддержал ее этот прихвостень, вроде что-то из себя представляет.
— Какой я вам Вадик, не забывайтесь! — огрызнулся я, чтобы напомнить ему его место в жизни.
— Счастливо оставаться, Вадим Николаевич! — опять почему-то захохотала Верка и удалилась с ним под ручку в сторону выхода.
Вернулся я к себе в комнату злой ужасно, ругал себя страшно, что связался с этой стервой. «Сдались мне эти опытные, на них пробы ставить негде! Надо было кого попроще, понезаметнее выбирать, пострашнее. Ей бы лестно было внимание начальника, она бы дорожила хорошим отношением. А эта может только мужиков менять, больше ничего не умеет. Теперь небось эта парочка растрезвонит обо всем. Оба бессовестные, им чужое доброе имя запятнать ничего не стоит. Как же я так промахнулся?» — эти мысли не давали мне спать всю ночь. К утру твердо решил служебные романы больше никогда не заводить. С Верой я больше не разговаривал, с Борисенко держался строго-официально, но настроение было пакостное, все мне казалось, что народ на меня поглядывает да иронически улыбается. Во всем мне слышались намеки и я придирался ко всему подряд, что рабочую обстановку не улучшало. Начались накладки, одна за другой. Короче, смена та вышла нервная и тяжелая.
Вернулся я на взводе, Эли дома не было. Явилась только на следующий вечер, видно, не рассчитала, когда отец должен приехать. Я даже не стал интересоваться, где она была, и так ясно, только спросил: