— Тут в сводке задень по Москве есть для тебя новости, зайди, — услышал я в трубке голос дежурного.
— Для меня? — я не мог сообразить, о чем речь.
— Ну ты же проинформировать просил, — напомнил он.
— Да-да, иду, — я поспешно встал и подумал благодарно: «Людочка, видно, все-таки ты меня не оставляешь, помочь хочешь».
— Ну что там? Привет, — кивнул я ребятам за пультами.
— Здорово, — протянул мне руку дежуривший в тот день Толик Кареев. — Один из названных тобой — Глоба Владимир Николаевич, 1964 года рождения, генеральный директор «Сургутремтех» найден мертвым в подъезде дома на улице Алабяна, 24, с огнестрельными ранениями», — зачитал он данные из сводки.
— Когда? — уточнил я.
— Найден в пять утра, а когда убит — неизвестно, — ответил Толик, еще раз заглянув в сводку.
— А кто дело ведет? — спросил я на всякий случай.
— Пока третья бригада.
— Все понял, спасибо, — я поднялся и собрался уходить, но Кареев остановил меня вопросом:
— Слушай, а что тебя Зубков все время вызывает? На повышение идешь, что ли? — В его голосе слышалось любопытство.
— Да у меня люди все время уходят. Сейчас еще трое увольняются, — ответил я осторожно, чтобы не задевать щекотливой темы.
— Они у всех уходят. Не говоришь? Сглазить боишься? Понятно… Будь здоров! — И Толик отвернулся к пульту.
После этого разговора мне стало как-то легче. Во-первых, про мой позор пока знают не все, и слухи о моем повышении очень даже кстати. Во-вторых, у меня появилась возможность рассчитаться с одним из бабников и подавить бунт дома. Потом, глядишь, и Верка перебесится, а Борисенко я по работе так зажму, что ему будет не до сплетен…
После работы я на служебной машине поехал поглядеть на этого «несогласного» Гошу. Дождался его около института. Не красавец, но что-то притягательное в нем есть. Не хотел с ним говорить, но пришлось. Он начал про любовь да про женитьбу. Думал, наверное, я сразу растаю от такой чести, что он не только спит с моей дочерью, но и жениться на ней хочет. А когда я ему сказал, что не будет этого никогда, он решил со мной в супермена поиграть. Начал красоваться, фразы всякие говорить: «Выбор есть всегда», а у самого, наверное, в животе урчало от страха. Но совесть моя была чиста, я его предупредил. Вернулся домой, когда уже стемнело. Бабки у подъезда радостно мне доложили: Элечку-то вашу молодой человек навещал, симпатичный и по возрасту ей подходит, а то она у вас все она да одна, глядишь, все и сладится у них, жаль, Людмила не дожила. Я молча покивал, чтобы не втягиваться в дискуссию. Поднялся. Эля была дома, что-то писала за кухонным столом.
— Ты его теперь в дом водишь? — спросил я, влетая в квартиру.
— Нет, он просто зашел, — к моему удивлению она была совершенно спокойна.
Меня это взбесило еще больше.
— Что ему здесь надо?
— Он пришел спросить, хочу ли я, чтобы мы расстались? — Эля даже не пыталась ничего от меня скрывать.
— А ты? — мне даже интересно стало, что у них происходит.
— Сказала, что не хочу, — ответила она, глядя мне в глаза.
— Да? Ну что ж, жаль парня. Ты его не любишь, — я был о них лучшего мнения. Ничего они не придумали, ничего нового не изобрели. Ломятся напролом со своим «люблю», как с флагом. Ну, Элька, ладно, у нее опыта никакого, а он-то парень тертый, хоть и молодой, мог бы что-нибудь придумать, кроме «люблю».
— Почему? Я его люблю, я не могу без него, — произнесла она, как заклинание.
— Что, трахаться с ним нравится, так это не любовь. Если бы любила, ты бы его прогнала, сказала бы, что замуж за другого выходишь, — попробовал я объяснить ей такие простые вещи.
— Зачем? — не поняла она.
— Чтобы выполнить мое условие! А теперь я понимаю, что три дня вам не нужны, — мне надоело тратить время на пустые разговоры.
— Не нужны. Я его люблю, а он любит меня. А с тобой я больше спать не буду ни за что. Ты мне отвратителен. Я раньше не знала, что это бывает хорошо. А теперь знаю, что ты полное ничтожество. Жаль только маму, неужели она так ни разу тебе рогов и не наставила? Неужели так и не узнала ничего, кроме твоей пилежки?! — Голос ее сорвался почти на крик.