Читал-читал и заснул, привалившись к стеклу. Проснулся от того, что уборщица задела меня шваброй. Вечер, за окном летнее закатное солнце, в коридорах пусто, пахнет только что вымытым деревянным полом. Экзамен кончился, ведомости сдали, в деканате — никого. Вышел на улицу, на ступенях мужская фигура. По его цепкому, напряженному взгляду я сразу догадался, что он ждет меня.
— Гоша?
— Да, а вы Элин отец?
— Я вынужден повторить, что требую разрыва ваших отношений, — он говорил сухо, отрывисто.
— Почему разрыва, а не союза? Я свободен, люблю ее, и мы можем пожениться, — сказал я единственное, что могло быть аргументом в его глазах.
— Не можете и никогда не поженитесь, пока я жив. Пойми, у вас нет выбора, — мое сопротивление его явно раздражало.
— Выбор есть всегда, — мне очень не хотелось отступать.
Он помолчал, потом посмотрел на меня так, что у меня от страха заурчало в животе, и веско произнес:
— Ну что ж, ты прав, он у тебя будет, — повернулся и пошел к машине.
Низкое солнце било ему в спину, и тень впереди него, казалось, вела его за собой к черной «Волге», номер которой я от волнения запомнил на всю жизнь — «МОК-35-75». Судя по направлению, он поехал не домой. Я вскочил в трамвай, потом в метро и минут через тридцать пять был у Элиного подъезда. Я давно знал, где она живет, бывало, ревниво проверял, прячась в подъезде напротив, нет ли у нее других кавалеров и что она делает, когда не приходит ко мне. Эля сидела дома с отцом.
Она очень испугалась, когда увидела меня в дверях, просто онемела. Я прошел. Никого. Хорошая двухкомнатная квартира, кабинет, книги, стол, телевизор, бар и спальня. Большая кровать, шкаф с зеркалом. Остановился на кухне и попросил:
— Сделай мне бутерброд.
— Он говорил с тобой? — Голос ее, похоже, не слушался.
— Да, ждал у института. Он что — эмвэдешник или взял машину у друзей, чтобы меня попугать? Номер «МОК-35-75», — мне хотелось понять, насколько серьезны его угрозы.
— Да, это его служебная машина, — она стала бессмысленно переставлять какие-то тарелки, то доставала из холодильника масло, то убирала его обратно.
— Я пришел тебя спросить: а ты сама хочешь, чтобы мы расстались? Да или нет? — Я так и не смог поймать ее взгляда и задал этот вопрос ей в спину.
— Нет, я люблю тебя, — глухо ответила она, по-прежнему стоя ко мне спиной.
— Тогда давай, как только я закончу институт, мы куда-нибудь уедем. — Я подошел к ней.
— Найдет, — и тут я впервые увидел текущие по ее лицу слезы.
— Успокойся и проводи меня. Все будет хорошо, я тебя никому не отдам. — Тон мой был очень уверенным, да я и сам верил в то, что говорил.
Мы вышли, прошли мимо глазеющих соседей, вышедших подышать вечерним воздухом.
— Проводи меня до «Сокола», пойдем через парк, — попросил я Элю, мне хотелось, чтобы ее волнение улеглось.
В парке я обнял ее. Она дрожала сначала от волнения, потом от желания.
— Тебе надо успокоиться, — и я потянул ее в тень большого дерева, которое хоть немного загородило нас от прохожих. Потом я пошел ее провожать.
Не доходя до дома, она сказала привычное:
— Дальше не надо.
— Да брось ты, теперь-то уж что? — После наших ласк ко мне вернулась беспечность. Я впервые увидел ее испуганной, но довел до подъезда, не пожалел, любуясь своей храбростью и бескомпромиссностью.
Увы, тот толстый шершавый ствол дерева стал нашим последним ложем любви. Правда, лежать на нем было нельзя.
… — Гоша, ну перестань дуться, а то все подумают, что у нас сегодня не Валентинов день, а Прощеное воскресенье, и мы только что покаялись друг другу во всех грехах, — не выдержав затянувшегося молчания, упрекнула меня Киса.
— Покаялись? Я готов — прости меня, — отозвался он ровным голосом, не отрывая взгляда от дороги.
— И ты — меня, как я тебя прощаю, — она постаралась сказать это как можно теплее.
— А я прощаю тебе твои старые грехи, поэтому можешь с легким сердцем грешить заново. Пойдем? — Он приткнул машину к тротуару и повернулся к ней, показывая рукой на подъезд, около которого толпились элегантно одетые люди.
— Сюда? Где очередь? — изумилась она.
— Да, Киска, придется постоять в очереди. Что, отвыкла? — Он обошел машину, открыл ей дверцу и подал руку.
— Ты уже был здесь? — Она с любопытством оглянулась.
— Да, заскакивал на минутку, — бросил он небрежно.
— И что там внутри? — Ее терзало любопытство.