Субботняя утренняя Москва была свободна от машин. Складывалось ощущение, что мчишься по городу двадцатилетней давности, когда по дорогам изредка проезжали «Жигули», «Москвичи», троллейбусы и автобусы. В «Шоколаднице» на Арбате Марина купила несколько штучек разных пирожных, пару гамбургеров и, проехав через закрытый дворик, от которого у нее был ключ, оказалась на месте. Ей открыла сестра.
– Отнеси на кухню. Где Аля? – Марина отдала шуршащие пакеты и скинула в прихожей плащ.
– У себя, – крикнула Настя из кухни, звеня посудой.
Заглянув в детскую, Марина увидела, что племянница сидит на полу и раскачивается из стороны в сторону.
– Настя, что ты ей сказала? – Марина мигом оказалась около сестры.
– Я ей сказала правду, – голос звучал монотонно и равнодушно.
– Что ты делаешь? Разве так можно?! – Марина взяла сестру за плечи, – не наживай больше проблем, чем имеешь!
– Не нарывайся на грубость, – Настя передернула плечами, чтобы освободиться от рук Марины.
– Какой ужас! Я забираю Алину.
– Твое дело, мне все равно, – Настя достала коньяк.
Марина затрясло, но она взяла себя в руки, подошла к Алине, села рядом и крепко обняла ее:
– Алин, я забыла, как зовут эту куклу? – и указала на пупса, которого Аля сжимала в руках.
Девочка ничего не ответила. Тонкие блестящие волосы струились по узким плечам, Аля была строением в их породу. Сейчас она казалась еще тоньше обычного, как будто за это утро похудела на несколько килограммов. Взгляд был направлен в одну точку, девочка почти не мигала.
– Аля, собирайся, пойдем погуляем, – властно сказала Марина, – Настя, я буду часа через два. Оставайся дома.
Настя ничего не ответила на властный тон старшей сестры, а Алина пошла одеваться. Вскоре они стояли во дворе. Девочка была как в тумане, никакие попытки тети вывести ее на разговор не имели результата.
– Так, идем на бульвар. Там много собачек, – и Марина крепко обняла племянницу, – Аленький, я с тобой, не переживай ни о чем.
У Али по щекам покатились слезы. Марина взяла ее на руки и крепко прижала к груди, как будто можно было выдавить таким образом все беды и печали из маленького человечка. Они вышли на Гоголевский бульвар к фонтану-памятнику Шолохову. Фонтан уже не работал, и Марина подошла к бетонному склону.
– Давай заберемся к лошадкам?
От девочки вновь не было ответа. Многолетние липы скидывали свою листву, как будто хотели накрыть покрывалом семейные проблемы.
Марина поняла, что ей не справиться с депрессией ребенка и созвонилась с мамой:
– Мам, что делать? – тихо спросила она, – нельзя Алю вести обратно домой. У Насти опять истерика.
– Мы дома, веди ее к нам. Завтра что-нибудь придумаем.
Бабушка Али не работала, поэтому часто выручала молодых родителей. И жила она в паре кварталов от Насти в Левшинском переулке. Проходя мимо Успенской церкви, Марина засмотрелась на золотые маковки с резными крестами. Так хотелось, чтобы Господь помог им всем: и ей, и Насте, и Алине. И почему столько проблем сразу навалилось на еще недавно столь благополучную семью.
Со скрипом открылась железная дверь старинного дома. Племянница, оказавшись в доме бабушки, как будто начала дышать и перестала быть мертвенно бледной.
– Аленький, бабушка-то нам пирожков напекла твоих любимых!
На теплые слова тети девочка первый раз за день улыбнулась.
– Вот и молодчинка! Пойдем пить чай.
***
Когда Марина вернулась к сестре, бутылка коньяка опустела. Гремела музыка «Рамштайн», и Настя громко подпевала.
– Настя, мы переживем это. У тебя есть дочь, я, мама, папа, любимая работа. Это очень много! – Марина подтянула узкие джинсы и села на пол около кресла, в котором развалившись сидела сестра.
– Где Алина?
– Хорошо, что это тебя еще интересует, – улыбнулась Марина, – у мамы. Не переживай.
– Уж как тут не переживать… Как же быстро все прошло. Почему именно я?! Ведь этого не должно было случиться! Меня как будто разрывает изнутри. Нет, скорее почвы нет под ногами. Даже не так – вся жизнь перечеркнута. Я не знаю, как жить дальше. Помнишь, на даче, лет 10 назад, соседка хотела покончить с собой, когда узнала, что ей муж изменяет? – Настя посмотрела на дно бутылки, надеясь, что там еще остался алкоголь.
Марина утвердительно кивнула головой.
– Я тогда не понимала ее. Мне казалось, раз изменил, на то были причины, что она дурнушка и вообще не достойна нормального человека. И уж, конечно, я никогда не думала, что подобное может произойти со мной. Теперь я не только выпрыгнуть из окна готова! – каштановые пряди неаккуратно падали на лицо.