Однако смерть от удушья была, видимо, не самой быстрой. К тому же в желудке заработала мощная бетономешалка. С кухни потянуло жареным беконом, послышался веселый свист. Это нисколько не облегчало ее мучений, пока она не вспомнила, кто это свистит.
Сделав над собой огромное усилие, она вытащила свое тело из постели и увидела, что абсолютно голая. Ее одежда валялась по всей комнате. События прошлой ночи она помнила смутно. Она, кажется, допила виски дяди Харриса, сидя на крыльце и жалея себя. Эммет так и не вернулся, и она обиделась. Но потом он все-таки пришел. Или нет?
Единственное, что она помнила довольно четко, — так это свое решение улететь сегодня обратно в Калифорнию, чтобы не мучить больше несчастного угрюмого Эммета. Если он не хочет, чтобы она с ним жила, она оставит его в покое. Может быть, какое-нибудь судно, шикарный океанский лайнер отвезет ее домой.
Придется плыть через Атлантику, но это невеликая цена за относительно безопасное путешествие.
С таким туманом в голове было немыслимо начать одеваться без долгого горячего душа. Она стащила с кровати простыню и обернула в нее, как в тогу, свое страждущее тело, при этом одеяло и покрывало кучей упали на пол. Она не рисковала идти в ванную без надлежащего покрова, боясь столкнуться там с Эмметом.
К счастью, ванная была свободна. Она бросила простыню на пол и первым делом полезла в аптечку за аспирином. Дрожащей рукой сунув в рот три таблетки, она запила их теплой ржавой водой из крана. Дальше был душ. Горячие струи воды смывали с нее все неприятности и тоску вчерашнего дня. Когда она вышла из ванной, одетая в старые шорты и хлопковую футболку на два размера больше, она чувствовала себя почти человеком. Она была готова встретить новый день и своего негостеприимного хозяина с необходимым душевным спокойствием. Она собралась хладнокровно сообщить ему о своем скором отъезде. И когда она увидит на его лице выражение глубокого облегчения, она не заплачет. Если она его любит, то она должна пощадить его нервы.
— А я уж собрался тебя будить. — Эммет встретил ее на пороге кухни. Он был отвратительно бодр и весел. Это сбило ее с толку. Рейчел уставилась на него в изумлении, машинально беря у него из рук чашку кофе. Он был тщательно выбрит. Его рубашка была хоть и помятая, но свежая. Рваные кеды были все те же. И круги под усталыми глазами не вязались с его утренней бодростью. Но он не сидел на крыльце и не шарахался от нее, как обычно. — Как голова? — заботливо поинтересовался он с едва заметным удивлением.
— Лучше, — буркнула она, готовясь сделать первый глоток его фирменного густого и горького кофе. Кофе оказался на удивление вкусным. После второго глотка — большого и глубокого — она сразу почувствовала, как кофеин разливается по венам.
— Извини, что я не пришел вчера на ужин, — нерешительно проговорил он, так как извинения давались ему с трудом.
— Ничего. Мне самой надо было предупредить тебя, что я готовлю нечто особенное.
Она все стояла с чашкой кофе в руке, мучительно ощущая какое-то внутренне неудобство. Она проснулась с ощущением неловкости. Сначала она списала это на похмелье, но по мере того, как похмелье и головная боль проходили, это неприятное чувство все сильнее мучило ее, будто она была в чем-то виновата. Ей хотелось отойти от Эммета подальше. Он смотрел на нее своими бездонными карими глазами, и впервые она смущалась его тела, его ауры грубой силы и одновременно грации, заставлявшей ее внутренне трепетать.
И тут он улыбнулся — сладкой, совершенно невинной улыбкой, которая осветила мрачные черты его лица и наполнила ее ласковым теплом. Первый раз с тех пор, как она свалилась ему на голову, он по-настоящему улыбнулся ей. Впервые она почувствовала, что ей рады. Если в этих глазах и крылось знание о ее неловкости и смущении, а также об их причине, то она предпочла этого не замечать.
— Но я кое-что придумал, — легко продолжал он. — Я знаю одну частную бухту тут неподалеку. Мы можем съездить туда, понырять с трубкой и устроить на берегу пикник. Там отличное место для ныряния.
— А я не умею нырять с трубкой, — пробормотала она, в страхе отступая. Она не знала, стоит ли доверять его внезапному дружелюбию.
— Я тебя научу.
— Не думаю, что у меня получится. Я ведь по-прежнему боюсь воды. Там плавает много разной гадости — акулы, медузы, пираньи. — Она нервно усмехнулась. — Меня некому было научить в детстве. Ты тогда уже уехал. Я еще начну паниковать и утону.
— Я не дам тебе утонуть, Рейчел, — пообещал он, глядя ей в глаза ясным и теплым взглядом, и весело улыбнулся — совсем как раньше. — Не дрейфь, детка. Я буду охранять тебя от медуз-каннибалов. Ты со мной или ты обиделась на мой злой нрав и уехала в Калифорнию?
— Я с тобой, — храбро ответил она, невзирая на чувство вины, подающее голос из глубины сознания. — Только соберу продукты для пикника.
— Я все приготовил. Возьми только купальник. — Забрав у нее полупустую чашку, он положил руку ей на плечо и развернул в сторону ее комнаты. — Иди переоденься. Я жду тебя в машине.
Прикосновение его руки, тяжело легшей ей на плечо, вызвало у нее в памяти картины вчерашнего, сопровождавшиеся приступом стыда и смущения. Она на миг забыла, кто он и что он ее брат. Нельзя было допустить, чтобы это повторилось, если она хочет жить с ним в одном доме. Брат или не брат, но он был очень привлекательный мужчина с уставшим от жизни выражением лица, отчего хотелось обнять его и прижать к груди. Наверное, ей и в самом деле стоит вернуться домой, несмотря на внезапную оттепель в их отношениях. Так думала она, облачаясь в слитный купальный костюм в красно-черную полоску, и знала, что никуда она отсюда не уедет. Если только он сам ее не выгонит.
День выдался отличный — подлинно райский. Рейчел была в восторге. Ей даже удалось на время выбросить из головы утренние сомнения и похмельную вину. Маленькая частная бухта была прекрасна, как и обещал Эммет, с теплой и кристально прозрачной водой, где отражалось глубокое голубое небо. Она была счастлива, как никогда. Она лежала, растянувшись на песке и позволяя солнцу пропекать себя до костей, предварительно измазавшись с ног до головы солнцезащитным кремом, на чем настоял Эммет. Он не предложил ей помощь, когда нужно было намазать спину, и это ее втайне слегка разочаровало. Но все-таки она была ему за это благодарна.
Объелась она тоже как никогда, дивясь богатству провизии в корзине Эммета. Фаршированные яйца, холодный жареный цыпленок, нарезка ветчины и нескольких сортов сыра, французские булки, а также охлажденное вино вместо обычного пива «Хайнекен».
После еды Эммет пригубил вино, выкурил, вопреки своему обыкновению, всего пару сигарет, привалился спиной к скале рядом с Рейчел и блаженно смежил веки. Рейчел не решалась его тревожить разговорами, зная, как редки и скоротечны подобные моменты мира с собой и окружающим. Ей хотелось, чтобы этот миг продлился как можно дольше, чтобы этот день никогда не кончался. Эммет дышал ровно и глубоко, по-видимому уснув. Она перевернулась на живот, приподнялась на локтях, поправила солнцезащитные очки на скользкой переносице и принялась его рассматривать, ища недостатки.
Недостатки имелись, однако общей картины не портили. Судя по его лицу, каждый год из своих сорока лет он прожил полной жизнью. Его длинные ноги, вытянутые на песке, были мускулистые и загорелые, крепкие бедра поросли редкими волосами. Костистые плечи — не широкие и не узкие руки, силу которых Рейчел уже довелось ощутить. Густая поросль песочных волос на груди постепенно редела и сужалась, спускаясь на живот в виде буквы V, и исчезала под плавками. Для нее это было ново. Она помнила, что у двадцатилетнего Эммета кожа была гладкая и безволосая. Но в принципе она не имела ничего против волосатых мужчин. Ей нравилось его тело, усталое и слегка поношенное, отдаленно напоминающее плейбоя Ральфа Фоулера, с которым она познакомилась на пляже в Калифорнии. Ей нравились проблески седины в его белобрысой шевелюре, изгиб его тонких губ, устало кривящихся в улыбке, и как морщинки разбегались от карих глаз, когда он улыбался. Теперь эти глаза были открыты и смотрели на нее с плохо скрываемым удивлением.