Ромашки оказались самой настоящей деревней, в чем я убедилась, прогулявшись по ним. Небольшие подворья с одноэтажными деревянными домами и хозяйственными пристройками, с раздававшимся из-за заборов блеянием, мычанием, кудахтаньем и прочими деревенскими звуками. Эти звуки обрадовали меня, ведь они означали, что здесь водятся и обычные животные, а не только жуткие твари, наподобие той, что привезла меня в Ромашки. Иногда выразительно попахивало навозом, а порой доносились весьма аппетитные ароматы стряпни.
Вот и «Пьяная даль» с вычурной вывеской, изображающей пивную кружку с вылетающей из нее струйкой пенного пива, устремляющейся вдаль. Ну что ж, этимология названия трактира мне ясна.
Вечерело, и в трактире дым стоял коромыслом. Я с трудом нашла незанятый столик из грубо сколоченных досок и уселась на скамью, с любопытством оглядывая посетителей «Пьяной дали». В основном здесь присутствовали трудяги, вернувшиеся с поля и спешившие расслабиться после тяжелого трудового дня, но попадались и семейные (или несемейные) парочки разных возрастных категорий. Большинство посетителей было изрядно навеселе.
Мое появление было замечено немногими, теми, кто еще не упился вусмерть, да и то особого впечатления не произвело. Я удостоилась пары любопытных взглядов двух женщин, молодой и постарше, и заинтересованно-оценивающего — от одного парня, сидевшего в одиночестве и неспешно потягивающего что-то из большой кружки. Перед ним красовалось блюдо с грудой обглоданных костей, а сам парень выглядел так, будто запросто мог смолотить и эти кости — могучие плечи, мощная шея, тяжелая челюсть и тяжелый взгляд небольших голубых глаз из-под спадающей на лоб пряди светлых волос.
Ко мне подскочила шустрая подавальщица в не слишком чистом переднике.
— Что будете? У нас сегодня тушеная капуста с ребрышками, пшенная каша со свининой, облепиховый взвар и пиво из самого Тарвинса.
Я выбрала кашу и взвар.
— Три медяка, — подавальщица протянула руку, на среднем пальце которой красовалось кольцо с большим аляповатом камнем.
Немного напрягшись, я протянула ей требуемую сумму, и подавальщица удалилась, виляя бедрами. Я выдохнула с облегчением — значит деньги и у нас, наверху, и здесь, внизу, были одни и те же. Это сильно облегчит мое здешнее существование! Видать, единая денежная система, распространенная в нашем мире с незапамятных времен, действует и здесь. Удивительно… Не говорит ли это о том, что когда-то Верхний Мир и Подземье были тесно связаны между собой? Хм…
Вскоре подавальщица вернулась, неся на подносе мой заказ и ловко уклоняясь от мужских дланей, то и дело норовивших шлепнуть ее по мягкому месту. Иногда какому-нибудь счастливчику это удавалось и тогда подавальщица вскрикивала и кидала на наглеца притворно-гневный взгляд.
Я с удовольствием приступила к трапезе и успела умять половину каши прежде чем парень, бросавший на меня заинтересованные взгляды, приступил к активным действиям, а именно, поднялся (причем оказался настоящей горой), подошел к моему столу и сел на скамью напротив.
— Каким ветром занесло такую ладную пташку в трактир мамаши Малиты, причем совершенно одну? Не боишься?
— А чего мне бояться? — я равнодушно пожала плечами.
— Как «чего»? Что к такой симпатичной девушке начнут приставать пьяные мужики.
— Так тебя мне тоже бояться надо?
Кажется, парень оскорбился.
— Я не пьяный, не мужик и я к тебе не пристаю.
— Правда? Так ты трезвая девушка, желающая поговорить по душам с другой девушкой?
Здоровяк сверкнул на меня своими голубыми глазками и наклонился вперед, так, что его лицо оказалась непозволительно близко от моего. На меня пахнуло запахом облепихового взвара. Я откинулась назад, к стене.
— Я сын старосты, Кевин, я не пьяный и не пристаю к тебе.
— Да? Ты без приглашения подсел к моему столу и пытаешься завязать беседу. Это ли не приставание?
— Нет! — сердито рявкнул сын старосты, да так громко, что на нас начали оборачиваться. — Я не пристаю, а просто хочу познакомиться с понравившейся мне девушкой, а это разные вещи!
Придумать достойный ответ я не успела, так как входная дверь распахнулась и в трактир шагнули три фигуры в фиолетовых плащах, в накинутых на головы капюшонах, надвинутых так низко, что не позволяли увидеть лиц.
— Темные ловцы! — полупридушенно пискнул кто-то и весь трактир испуганно замолчал. Тишина воцарилась такая, что слышно было, как жужжит муха, облетая зал.