Джассина положила виноградину в рот и, не решаясь разгрызть ее зубами, всерьез опасаясь за их целостность, осторожно надавила языком. К ее удивлению, ягода, казавшаяся каменной, легко поддалась, упругая прохладная кожица лопнула и в горло ее брызнул обжигающе-горячий сок. Вскрикнув от неожиданности, она вскинула глаза на колдуна. Тот щурился, как довольный кот, а на губах его играла торжествующая улыбка.
Ах, если бы только Джассина знала, к чему приведет ее такое послушание Шердэану, она, конечно же, не стала бы есть этот виноград! Лучше смерть! Но было уже поздно…
Виноградный сок, сладким обжигающе-дурманящим нектаром пролился ей в горло, и она сама протянула руку за следующей ягодой. Девушка слишком сильно надавила на виноградину, она лопнула и по белой поверхности блюда растекся, шипя, темно-красный густой сок. От него поднимался легкий дымок и Джассина в ужасе смотрела на него: на какое-то мгновение ей показалось, что это чья-то свежая кровь вылилась из черного плода. Но уже вскоре девушка, мучимая нестерпимой жаждой вновь ощутить на языке непередаваемый вкус черного винограда, с упоением срывала все новые и новые ягоды и жадно ела, по губам и пальцам ее тек алый горячий сок, но она уже не обращала на это внимания.
Глава 13
Оборот и приворот
Ишнаис с силой провела рукой по сухим воспаленным глазам, красным от слез и бессонной ночи. Решение было принято, хоть и далось ей нелегко. Но… она просто не может потерять Ворона! Ведь он все равно рано или поздно влюбился бы в нее, это очевидно, и день ее рождения — тому подтверждение. Стоило лишь вспомнить, как бережно он поддерживал ее за талию, как нежно смотрел на нее, когда она восторгалась их катанием на волне, его теплый смех и улыбки. Ах, если бы можно было подождать, пока его чувства к ней окрепнут, вырастут в нечто большее, неизмеримо большее и прекрасное! Но как раз времени-то у нее и нету. После того, что рассказал ей отец… у нее нет возможности ждать, когда Ворон сам полюбит ее, ведь в любой момент она, сама того не желая, может превратиться… Нет, даже думать об этом невыносимо! И она не будет думать! Она будет действовать… Надо подтолкнуть Ворона в нужном направлении, помочь его чувству к ней распуститься в роскошный цветок любви, ускорить этот процесс…
Не хотелось ей, чтобы все случилось вот так, с помощью приворота, но выбора у нее нет, так что…
Но как же тяжело, как невыносимо будет понимать, что вся его любовь к ней искусственного, неестественного происхождения! Но еще невыносимее будет потерять его, если вдруг она обратится в… то, во что должна обратиться, до того, как Ворон полюбит ее и сделает своей женой. Ведь если оборот случится раньше этого, разве сможет он полюбить… чудовище?! А вот если он успеет ее полюбить до того, как… тогда он не оттолкнет ее, не отвернется с отвращением и презрением, не обратит свой взор на другую…
И для этого всего-то и надо добавить ему в вино несколько капель своей крови… крови, в которой заключена удивительная магия…
Да, но вот еще загвоздка: преданную и беззаветную любовь ее кровь может вызвать лишь в том случае, если тот, кто ее выпьет, не испытывает сильных чувств к другой девушке. Хм… Впрочем, Ворон явно не пылает ни к кому страстью, это очевидно! Будь иначе, она бы непременно заметила это, ведь она денно и нощно следила за ним, высматривала его везде, ловила каждый взгляд, каждое движение и, если бы он заинтересовался кем-то, это не осталось бы незамеченным принцессой.
И еще один нюанс. Даже если Ворон выпьет ее кровь и полюбит ее, это не дает гарантий, что его любовь к ней не исчезнет. Если она, Ишнаис, оплошает и сделает… Нет, об этом она думать не хочет, такое просто не может произойти!
Довольно колебаний или она потеряет его навсегда!
В нетерпении зазвонив в колокольчик, она велела прибежавшей Кине помассировать ее тело и нанести на него благоуханное масло. После этого, проворно облачившись в свое любимое ципао голубого цвета и еле дождавшись, пока Кина сделает ей прическу и украсит ее живыми цветами, выставила прислужницу вон и принялась за дело.
Ишнаис достала из резной шкатулки сандалового дерева длинную серебряную булавку с навершием из черного алмаза и, даже не поморщившись от боли, вонзила ее в подушечку безымянного пальца левой руки. Темная густая жидкость медленно, словно нехотя, закапала в крошечный хрустальный флакончик, который Ишнаис вытащила из той же шкатулки. Отмерив десять капель, принцесса прижала к ранке вату и заткнула флакончик пробкой. Вытерла булавку, уложила в шкатулку в специальное гнездо, спрятала шкатулку в тайник за картиной и, засунув плоский флакончик в потайной кармашек широкого атласного пояса, покинула свои покои.