Сначала он не поверил, потом рассердился, но в конце концов все понял.
– Чудненько, чудненько, чудненько, – повторял он. – Жизнь всего лишь сон. Вот черт, Хэл, ты сделал невозможное: моя головная боль стала еще сильнее.
Мы сравнили свои записи, взвесили подозрения. Он считал, что во всем виноват Маэстро.
– Нам не нужно было взламывать систему. Я бы никогда не стал баловаться с компьютерами, если бы знал, что он примет это так близко к сердцу. И что теперь? Теперь он разбушевался, слетел с катушек. Он Сатурн, пожирающий своих детей, помнишь, как у Гойи… Точно, он проглотил нас целиком, и теперь мы сидим в его виртуальном брюхе, а он переваривает нас одного за другим.
– В таком случае нам нужно пробить себе дорогу молнией, – заявил я.
А такой молнией мог оказаться Пейс. Я рассказал Таю все, что знал про эту внесистемную программу, с ее помощью, как я предполагал, я собирался вытащить моих братьев и сестер на свободу. Если бы только знать, где сейчас Пейс.
Он обещал смотреть во все глаза.
Мерк ничего подобного предложить мне не мог. Я нашел его в нашей маленькой школе из красного кирпича, он занимался в темноте.
– Уходи, – сказал он, – здесь небезопасно.
– Везде небезопасно, и здесь, и там. Где угодно.
Он нахмурился. Рука застыла на полпути.
– Интересно-интересно.
– Что именно?
– Ну-ка, скажи еще что-нибудь, – попросил он, распрямляя спину, и я увидел его белые пустые глаза.
– Господи, Мерк, ты на самом деле ослеп?
Он показал наверх, где висели наши спрайты.
– У тебя цвета Симоны. И это единственное, что я могу увидеть. Но твой голос звучит…
– Как?
– Несколько не так, по-моему. Кто ты?
Я признался. Я рассказал ему все.
Если все остальные, прослушав мой рассказ, испытывали потрясение и ужас, правда, в разной степени, то Меркуцио только развеселился. Он хихикал, прикрывая рот рукой, фыркнул, когда я ему сказал, что мир, который мы считали реальностью, на самом деле продолжение ГВР. Когда же я сказал ему, что его реальное тело покоится в капсуле в «Шангри-Ла», он захлопал в ладоши и начал хохотать.
– Капсулы! Я так и знал, – говорил он сквозь смех, – мы дурацкие существа из капсул.
К концу моего рассказа он несколько успокоился, до него начал доходить смысл сказанного.
– Значит, только нули и единицы, – подытожил он.
Он рассказал мне, как Маэстро его ослепил, – наказание, вполне сопоставимое с моим гробом, как мне кажется. Правда, все равно я думаю, что мне досталось хуже.
– Я не видел – нет, так нельзя сказать, – не слышал Маэстро с тех пор, как он меня ослепил. Но он еще вернется, Хэл. Я чую. Ты должен вытащить меня отсюда.
– Этим я сейчас и занимаюсь, – заверил его я. – С чего он так взбеленился? И кстати, что это было тогда на вечеринке, что ты сделал с Маэстро?
Мерк пожал плечами.
– Доработал перебойник. Запустил новую помеху.
– Ты хочешь сломать всю систему?
– Нет, только Маэстро. Машина перестает его слушаться. Если он хочет переместиться куда-то, она швыряет его куда угодно, но не туда, куда нужно. Должно быть, забавно. Хотя, похоже, что-то не сработало. Если бы я прочитал записи, возможно, я бы понял, в чем дело.
– Я займусь и этим.
– Отведи меня в Тадж-Махал, я пройду через тот проход…
– Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Пожалуй, – согласился он. – Это ведь тоже ГВР.
Все верно, а без Пейса и Нэнни я и вовсе не могу никуда отправить его. По крайней мере, пока не доберусь до настоящего Дебрингема. Я все больше склонялся к тому, что именно этот ход будет лучшим. Я думал, что Пейс может оказаться где-то здесь, около покалеченного Мерка, но прозрачного паука нигде не было видно. Есть ли какой-то способ вызвать его?
Я попытался связаться с Исааком, но он не откликнулся.
Вашти была не в настроении, даже пока думала, что перед ней Симона. Я думаю, она не могла отделаться от мысли, что попала в ловушку. Впрочем, это ее не оправдывает.
Я объяснил ей, что я не Симона.
Объяснил, что не маскируюсь под Симону, что внешность ничего не значит.
Когда я выложил ей правду, она закатила мне целую сцену.
– Ты хочешь сказать, что мы телята на откорме?
– Что?
– Нас забрали у мам, посадили в ящики, мы никогда не видели солнца. Так выращивают скот на убой.
– Мне кажется, ты не поняла суть происходящего.
Из кафе в стиле джаз, в котором пребывала Вашти, я перебрался в сумасшедший дом Фантазии, где нашел Пандору, она была здесь с тех пор, как исчезли Нэнни. Одна империя, две нации, три луны: Фан потратила многие годы на создание и переделку своих причудливых фиолетовых владений, она придумала бурную историю своей земли, в которой я, наверное, никогда не смогу разобраться.
Я нашел Пандору в лагере для беженцев, на границе между двумя сражающимися нациями, индигами и резигами. Она играла в кости со Смайликами.
– Que relevo![11] – воскликнула она по-португальски, поднимаясь с песка и отряхивая одежду. – Можно мне перебраться к тебе, Симона? Мне здесь жутко не нравится, а домой не попасть.
Я выложил все новости сразу. Как и Вашти, ее больше удивило, что я переоделся Симоной, нежели сам факт гибели всего человечества: мы последние живые люди на земле, кто-то пытается нас убить, а кстати, ты еще ни разу не бывала в реальном мире.
– Она вовсе не такая, как ты думаешь, – предупредила меня Пан, и на губах у нее, словно змейка, промелькнула короткая полуулыбка.
Она не стала ничего объяснять, лишь, отвернувшись, вертела свои побрякушки: колечки, брелки – все это она, несомненно, захочет восстановить в реальном мире.
Сам не знаю почему, я рассказал ей про свой визит в Сан-Паоло. Домен 7777. На этот раз полуулыбка превратилась в настоящую. Отбросив все заботы, мы болтали с ней о местах, где она росла, о парке, планетарии и о летающих тарелках фрисби, но это была всего одна минута, может, меньше.
Она призналась, что ей очень хочется вырваться отсюда. Перебраться в свою старую программу. Среди прочего, она тренировала детскую футбольную команду. Два десятка первоклашек и их родители, наверное, удивляются, куда она запропастилась.
Естественно, в той степени, на которую способны виртуальные персонажи.
Она искала не свободы, а нормальной жизни. Она желала вернуть иллюзию. Я посочувствовал ей, но и только.
Над нами возник красно-оранжевый спрайт – это Исаак наконец ответил на мой вызов.
Я покинул Пандору и отправился во владения Исаака, Хемену, легендарный «Город Восьми». Тысячелетний город Хемена – колыбель культа Тота, египетского бога знания. Там Тот высидел космическое яйцо, чем положил начало сотворению мира. Спустя множество лет в греческой культуре Тот воплотился в Гермеса, а город назывался теперь Гермополис. Еще позднее он получил название Аль-Ашмунан.
Мои познания в географии не произвели на Исаака никакого впечатления.
Он изучающе разглядывал меня, скрестив руки на груди, серьезный и задумчивый.
– Все это правда? – вдруг спросил он.
– Что правда?
– Про Лазаря.
– А что с ним?
– Он мертв? – почти выкрикнул он. – Ты ведь наш местный составитель некрологов, верно?
Значит, он знает, что я не Симона. С кем-то успел переговорить? Может, с Вашти?
– Танатолог, – поправил я его. Смерть как переходное состояние. Между философом и следователем большая разница. Исааку, конечно, было все равно. Я сказал ему все это и, конечно, сказал, что Лазарь мертв.
Его лицо сразу приобрело кислое выражение.
– А мир? Объясни это мне.
Я подтвердил его худшие опасения.
Он смотрел на меня, слушал внимательно и время от времени задавал вопросы, какие мы задаем обычно человеку, если надеемся, что он врет. Эй, парень, разрази меня гром, если я вру. Исаак это почувствовал. Он смотрел на восток, на спокойное течение Нила. Колыбель цивилизации – искусственной цивилизации ГВР, но цивилизации – была полна обычной дневной суетой, по берегам туда и сюда сновали тысячи людей.