- Вадим, любимый, нет! Еще раз я не смогу! Не выдержу.
- Пора, ведьма. Я буду ждать. А пока тебя ждут они.
Ксения оборачивается. Неподалеку стоит ее близкие и родные люди. Андрей с сыном, Вера Петровна, друзья.
- Нет, нет, - неистово шепчет девушка. - Я хочу, чтобы ты остался. Хочу говорить тебе снова и снова....
- Ты сказала. Хватит, девочка, - говорит Вадим, горько улыбаясь. - Еще скажешь. Придет время. Мне пора.
Слезы прорывают плотину воли. Истерические рыдания разрывают тишину летней ночи, укутавшей пологом дорогу, поля, дальние поселки. Звезды - безразличные глаза ангелов - равнодушно взирают свысока. Как тогда, много лет назад на берегу моря.
Ксения цепляется за Вадима, прижимается всем телом. Он отстраняется. Нежно, но настойчиво. Девушка изо всех сил пытается его удержать, но тщетно - силуэт медленно уходит во мрак, сгустившийся вокруг за какие-то секунды. Снова память вбирает по крупицам синие глаза в обрамлении темных ресниц, небрежную ухмылку, нервные, изломанные жесты и взмах головы, чтобы отбросить со лба непослушные пряди волос.
Опять его не будет рядом. Но привычное одиночество молчит. Не тиранит душу, не сжимает раскаленными клещами. Не хочется выть подстреленным зверем на луну. Забылся сын, о котором она так молила. Ушли в туман родные и друзья. Исчез и Вадим, вернув назад кусочек жизни, что они прожили вместе. Впервые Ксения осталась наедине с собой без страха потеряться в бесконечных стенах лабиринта, выросших из боли потери, череды страдания и тайны.
Она решила идти вперед, куда серой змеей вьется лента старой дороги. Упрямо шагая сквозь ночь, Ксения не ждала, что ее нагонит автомобиль, приятный голос скажет: "Куда путь держишь, приличная барышня?". Все это утекло мутной бархатной рекой вместе с горем.
На краешке неба забрезжил тонкой полоской рассвет. Внезапно яркая вспышка резанула по глазам. Зажмурившись, она смело сделала шаг вперед, не думая, что ее ждет за ослепительным сиянием. Возможно - новая жизнь, а возможно - просто конец сна...
Конец
У мертвых, которых мы любим и ждем,
У мертвых, которых мы в сердце несем,
Есть день и есть день.
Есть день - день рожденья, и вот он сейчас.
Есть день расставанья, и он не погас,
он жжется огнем.
Последний день лета медленно перевалил за половину, оказавшись на удивление "не московским". Солнце не думало уступать первенство нудному и монотонному дождю - предвестнику надвигающейся королевы-осени. Небо раскинулось голубой лазурью; ветер-пастух гнал отару перьевых барашек-облаков вдоль по синему полю. Над головой не клубились чернильные тучи. Молнии не разгрызали острыми зубами их чрево, грозя утопить в ливне улицы большого города. Предчувствие беды не било в набат, не дарило леденящих кровь мыслей. Тревоги и боль ушли в небытие, вскрыв внутренний нарыв, вырвав признания с немеющих губ, и пусть это было всего лишь во сне...
Сегодня удивительно погожий день - закрывающаяся дверь в теплое лето. На душе образовалась легкость, словно пудовые гири спали, перестали тянуть к грешной земле. Ксения замерла около часовни, глядя на позолоченный купол, убегающий в распахнутые настежь прозрачные небеса. Она не стала креститься. Не стала надевать на голову шарфик. Женщина так и не смогла преодолеть внутренний барьер, заложенный за многие годы жизни в совсем иной стране. Однако она с трепетом вглядывалась в мерцание свечей, подрагивающих у ликов святых, виднеющихся в дверном проеме. Ветерок донес запах ладана.
Ксения по-прежнему стояла в нерешительности, не зная, что ей делать. Войти и окликнуть? Да разве так можно? Неужели можно нарушать мирную тишь, царящую внутри кладбищенской часовни? Тогда как делают другие? Сомнения устроили бег с препятствиями. Одна мысль опережала другую. Ксения никак не могла определиться с выбором. Не думала и не гадала, что простой и, по сути, бытовой вопрос настолько может вывести из равновесия. Она ведь никогда прежде не обращалась к священникам. Понятия не имеет, как обращаться и озвучивать просьбы.
Ситуацию спас тот, за кем она пришла. Молодой священнослужитель подошел неожиданно, мягкой поступью, и совершенно с другой стороны. Мужчина появился вовсе не из часовни, а с кленовой аллеи, по которой только что шла Ксения.