Поворот пятнадцатый
Я так устала казаться всем сильной
И улыбаться сквозь слезы и бред.
Путаться в каждой извилине жизни,
Слепо искать в дымке сумерек свет
Синяя тойота медленно пробиралась сквозь городские улицы, забитые под завязку транспортом. Шум двигателей, визг шин, гудки клаксонов, – привычный голос дорог, - казался Ксении невообразимой какофонией. Ей хотелось тишины сонной квартиры, хотелось забыться и проснуться в холодном поту, осознать – кошмар завершился. Вадик развлекается с друзьями, под утро вернется домой; Андрей спит рядом, обнимает, прижимает к себе. Медленное течение будней, привычный ритм…
Такси упрямо двигалось вперед сквозь ночь, раскрашенную желтым стеклярусом фонарей, бисером неоновых реклам и стразами огней светофоров.
Андрей общался по телефону с лечащим врачом сына. Голос мужа дрожал, едва ли не срывался. Ксения судорожно вцепилась в его руку, смотрела сквозь лобовое стекло, не замечая движения стеклоочистителей, разгоняющих дождевые капли, фар встречных автомобилей.
«Только не опоздать! Не опоздать!» - стучала рефреном в голове единственная мысль, прыгала теннисным мячиком на корте, не позволяла расслабляться.
Андрей завершил разговор. Повернулся к жене:
- Вадик сейчас в реанимации. Нас туда не пустят. Никого не пускают. Правила у них, черт бы их побрал! Я хотел организовать перевозку сына в хорошую частную клинику, а врач чуть ли матом меня не обложил! Нельзя Вадика сейчас тревожить. Они делают всё, что в их силах. Разницы нет, где сын будет – в нашей клинике, где каждый врач знаком, или в обычной городской больнице. Ксюш, слышишь?
- Да. Слышу. Если говорят нельзя, значит, спорить смысла нет. Андрей, прошу, не паникуй! С Вадиком всё будет хорошо, всё будет хорошо.
Ксения повторила последние слова, словно мантру, свято веруя. Сейчас в ее душе поселилась странная уверенность в благополучном исходе. Вадик – молодой, крепкий, здоровый. У него уже было неудачное падение с велосипеда. Ничего! На третьи сутки бегал, игнорировал запреты врачей. Сын везучий. Он обойдет все препоны, переиграет мерзкую старуху с острой косой. Плевать на его имя! Вадим сам себе был врагом, а ее сын всего лишь оказался не в том месте и не в то время.
Убеждая себя, Метлицкая зажмурилась, вздрогнула всем телом, когда из разорванного мешка воспоминаний выпали картинки: багряная кровь заливает висок мужчины; стекло рассыпалось по салону машины, будь то яичная скорлупа; прощальный взгляд, пойманный в зеркале заднего вида; казенный запах больничной палаты и солнечный свет, резанувший по глазам не хуже скальпеля. Открытые ворота старого кладбища. Ветки деревьев, словно скрюченные лапы чудищ, пытаются дотянуться до кованой ограды.