Истерично хихикнув, Ксения попыталась пройти к нему, но ей мешали пустые бутылки из-под всевозможного спиртного в хаосе валявшиеся на полу. Девушка собрала их, поставила на стол, развернулась к Вадиму, и не заметила, как полой плаща задела пепельницу, примостившуюся на краю стола. Стеклянная вещица упала на пол. Раздался звон, пепельница рассыпалась на сотню осколков, разлетелась по комнате и обсыпала туфли Ксении сизым пеплом, который накопился от сотни затушенных сигарет.
Вадим открыл глаза, пристально уставился на девушку, затряс головой.
- Ты что здесь делаешь? – хрипло произнес он, заплетающимся языком.
Отойдя от испуга, Ксения усмехнулась, тихо произнесла:
- Пришла к тебе. Что, Метлицкий, творческий кризис? – девушка скептически приподняла бровь.
- Угу, - Вадим с трудом поднялся, осмотрел пространство, стараясь игнорировать замершую Ксению. – Тебя это не касается. Уходи.
- И не подумаю. Вадик, что случилось?
- Я не ясно выразился, Ксеня? – Вадим, запустил руку в волосы, взъерошил непослушные прядки.
Он взял со стола пачку сигарет, закурил, сел на стул. Поискал пепельницу, не обратил внимания, что на полу валяются осколки битого стекла, стал стряхивать пепел в раскрытую банку какой-то консервы. Девушка медленно подошла к нему, хотела положить руки на плечи, но Метлицкий резко сжал ее запястье. Она дернулась, но мужчина не ослабил хватку.
- Вадик, пусти меня! – Ксения ойкнула, пытаясь высвободить руку из железного зажима, которым сейчас являлась некогда нежная ладонь.
- Уходи, - зло выплюнул он. – Я тебе последний раз говорю, оставь меня в покое.
- Не уйду, - тем же несгибаемым тоном продолжила девушка.
- Ксюха, - зло добавил Вадим, сверля ее взглядом. Она поежилась, и мужчина отпустил ее руку. – Ты не понимаешь… Никто не понимает… Черт!
Он резко соскочил со стула, ударил кулаком по стене. Ксения вздрогнула, впервые наблюдая за поведением человека, которого, как ей казалось, успела понять, изучить.
- Да что с тобой происходит?
- Всё замечательно, - он горько усмехнулся. – Отлично! А теперь ты закроешь дверь с обратной стороны.
- Даже не подумаю! Вадим, что могло случиться такого, что ты пьешь в гордом одиночестве, не встречаешься с друзьями, гонишь меня? Я же прекрасно понимаю, ты не хочешь, чтобы я видела тебя такого, но поверь, я могу помочь…
Метлицкий молча смотрел на девушку, в его синих глазах появился стальной блеск, которого она прежде не замечала. Ксения видела в этом взгляде лукавство, горечь, страсть и восхищение, неземную силу, которая, словно магнит, тянула ее в силки. Однако подобное выражение ей было не знакомо, оно пугало, окутывая тело липкой паутиной страха. Сейчас перед ней стоял настоящий хищный зверь. И это уже не актерская игра.
- Мне не нужна помощь! – закричал Вадим, и Ксения вздрогнула. – Как еще тебе сказать, что я … Не надо тебе быть здесь сейчас со мной! Ты мне выбора не оставляешь… Вон пошла! – припечатал Метлицкий, не глядя на нее.
Девушка не поняла, как ее ладонь опустилась на его щеку. Рука запылала, словно опаленная огнем. Голова мужчины дернулась в сторону. Она ожидала ответного удара, но его не последовало. Вадим молчал. Повисла тяжелая пауза. Тишина сдавила окружающее пространство, придавливала прессом ожидания.
Ксения задохнулась, съежилась под ледяным и колющим, словно тонкий стилет, взглядом. Сейчас светлые глаза напоминали кристаллы раскрошившегося льда, беспощадно разрезавшие чувства на лоскуты.
- Я уйду, - холодно проронила она, - но уйдут все, кому ты нужен. Ты гонишь друзей, близких людей. Оставайся сам, и скули, что тебя никто не понимает.
Ксения выскочила из квартиры за считанные секунды, хотела вызвать лифт, но он уехал вниз, и она направилась к лестнице. Пробежав два пролета, прислонилась к грязному подоконнику, разрыдалась в голос. Вот о чем предупреждал ее Костя, а она не хотела понимать, что с Вадимом творятся странные вещи. Он губит себя, гонит других, потому что не реализуется в полной мере, так, как это можно было бы сделать в другой стране. Но и заграницу он упорно не едет, беря штурмом чиновничьи проволочки, умело обходя запреты. Когда сил не остается, то Метлицкий срывается, как сейчас - дает выход негативу, который скапливается, словно зола в печи. И ведь никого не пустит в свой мир, не поделится переживаниями, не желая вызывать жалость и сочувствие. Хотя эффект от выходок получается ровным образом обратный.