"Божественный Цезарь, создание луны,
Вы бредите странными снами,
Что все Рубиконы перейдены,
Все жребии брошены Вами,
И каждый использовал право своё
Сказать триумфатору гадость.
Сражений поля зарастают быльём,
А Вам ничего не осталось..."
Майя начала рассказывать какие-то сплетни, которые гуляли о мужчине в актерской среде, где будущая журналистка давно была своей, но Ксения слушала ее в пол уха. На террасе появился герой обсуждения. Девушка наступила толстой подошвой босоножек на ногу однокурснице, чтобы Майечка угомонилась. Но Борисова явно намек не поняла, продолжая сплетничать.
- Не, я бы тоже, конечно, не устояла перед ним. Даже пыталась как-то намекнуть, но…
Ксения внимательно рассматривала мужчину, вокруг которого ходило столько разговоров, причем не столько вокруг творчества или актерского мастерства, а именно о личной жизни, которая была более чем активной.
Ему уже было тридцать восемь лет, для мужчины – самый расцвет сил. Волевое лицо с крупными чертами контрастировало с модной прической – длинные волосы практически достигали плеч, на лоб падала челка. Из-под темных бровей на Ксению смотрели удивительные глаза синего цвета, в которых можно было прочесть любую эмоцию их обладателя. Но не это удивило девушку. Его взгляд проникал в глубины сознания, сковывал волю, парализовывал тело, притягивал к грешной земле подобно магниту.
Вадим смотрел вызывающе и оценивающе одновременно. Ксения замерла, поежилась и перевела взгляд на Майечку, которая еще не осознала, что Метлицкий всё прекрасно слышит. Более того, мужчину явно забавляют досужие разговоры о его персоне.
- Я бы такого на цепь посадила и от себя ни на шаг не отпускала, Дроздова! Но порода у него такая, никуда не денешься…