Роуз сидела между двумя самыми любимыми мужчинами в ее жизни, и счастью ее не было предела.
— Пап, а я выхожу замуж.
— Правда? — Эдуард понял бровь. — И за кого?
Он подмигнул напрягшемуся Петру.
— За Петушка. За любимого Петушка.
— Малявка, не называй его так. Он давно не ребенок. Мой сын стал орлом. И давайте прибережем все приятные новости для ушей вашей мамы. Пусть порадуется за вас вместе с нами. Все равно, без нее я не смогу благословить вас. И вот что еще, Петр, — Эдуард шутливо сдивнул брови. — Спать будете раздельно. До самой свадьбы. И убери руку с плеча моей дочери, я еще не сказал свое «да».
Как только улыбающийся Петр освободил Роуз из своих объятий, на плечи принцессы легла рука отца.
— Вот то-то же, — проворчал довольный Эдуард.
ЭПИЛОГ
— Дорогая! Я вернул наших детей!
Эдуард бегал из комнаты в комнату по Эрийскому королевскому дворцу, распугивая бледнеющих при его появлении слуг, и уже в десятый раз выкрикивал имя жены, но Свон не откликалась.
— Ну где же ты, милая, — его терпению приходил конец. Он еще с Форша отправил в Северную Лорию почтовых драконов с сообщениями, что возвращается, и чтобы она ждала его в Эрии. Лететь еще несколько дней до родины Свон у него не хватило бы сил, так он мечтал поскорее ее увидеть.
— Ваше Высочество, Ее Высочество в комнате короля, — пискнула присевшая в поклоне служанка, попавшаяся ему навстречу. Она несла большую корзину с бельем. — Его Величество совсем плох.
— Отец! — Эдуард открыл дверь в покои короля Артура Пятого. Спертый воздух, пахнущий лечебными мазями и притирками, безошибочно подсказал, что на кровати лежит тяжелобольной. В памяти всплыла похожая комната, в которой умирал настоящий отец Эдуарда — Себастьян Шовеллер. Тогда, более двадцати лет назад, Эдуард не испытывал таких сильных чувств к умирающему, как сейчас. В то время его сердце не сжималось от предчувствия непоправимой беды. Он любил человека, воспитавшего его как родного сына, и не любил настоящего отца, привнесшего в его жизнь лишь раздор и сумятицу.
У изголовья стояло кресло, в котором дремала Свон, но скрип двери, торопливые шаги и тревожный вскрик заставили ее открыть покрасневшие от бессонных ночей глаза.
— О, Эдуард! — Свон поднялась навстречу мужу и крепко обняла его.
— Что с ним? — голос Эдуарда срывался. Он не ожидал, что его триумфальное возвращение с детьми совпадет со столь безрадостными событиями.
— Он стар и немощен. Я прибыла из Северной Лории сразу же, как только Генрих сообщил о болезни короля, но Кольцо жизни незначительно ослабило его страдания.
Эдуард подошел к кровати. Отец спал. Его грудь вздымалась редко и дыхание сопровождалось хрипами. Рука с Кольцом жизни, безжизненно лежащая поверх белой простыни, была холодна. Наследный принц припал к ней губами, и она слабо пошевелилась.
— Сын…
— Да, Ваше Величество.
— Я ждал тебя. Ты нашел моих внуков?
Эдуард посмотрел в тревожные глаза Свон и догадался, что ни отец, ни любимая не знают о том, что произошло в Лабиринтах, ведь почтовые драконы улетели в Северную Лорию. Сообщить сюда, в эрийский дворец, Эдуард не посчитал нужным, надеясь, что Свон сама расскажет отцу и сыну об итогах похода армии Союза пяти королевств в пески Форша.
— Да, отец, они здесь. Я лишь немного опередил их, загнав своего дракона.
— Позови. Я хочу их видеть.
Свон не стала никого звать, сама выскользнула за дверь. Ее дети во дворце!
Она бежала, распугивая слуг, по анфиладам двоца и длинным переходам, пока не попала на стоянку драконов. Взволнованная женщина издалека увидела, как ее дочь спускается с крыла черного ящера, поддерживаемая Петром.
— Роуз! Петр! — закричала Свон, не в силах ждать, когда дети ее заметят.
Смех, слезы, и вновь смех. Тесные объятия, поцелуи. Свон не верила своему счастью: ее дети снова здесь живые и здоровые. Роуз немного похудела, а Петра совсем не узнать. Почти такой же высокий, как Генрих, который вскоре тоже присоединился к их счастливым объятиям.
— Мам, я выхожу замуж! — Роуз не смогла дождаться удобного момента, чтобы объявить о своем счастье.
— И за кого? — тревога кольнула материнское сердце. Кто тот жених, который собирается опять отнять у нее дочь?
— За орла.
— За какого Орла? — Свон недоверчиво оглянулась на Генриха, который тоже застыл с удивленно открытым ртом.
Роуз радостно засмеялась и прижалась к плечу Петра.
— Это наш Петушок. Папа запретил мне его так называть, сказав, что Петр теперь стал настоящим орлом.