— Я вижу, что вас удивляет необычный стиль подвески. И я уверен, вы думаете — вот какой грубый примитив! Люди хотели что-то сотворить, но не смогли овладеть техникой, и сделали лишь тень подобия реальных змей. Вот как раз в этом кроется наше самое грубое непонимание старины. Проследите за развитием искусства в Греции: там после грубо реалистичных скульптур Фидия и его современников, после вульгарного классицизма наступает период поздний — византийский. Стиль византийский — это не упадок искусства, а его высшая степень. Первый период принадлежит, как и в развитии религии, к боготворению природы, второй — к изменению природы по своему замыслу и желанию.
В первом периоде человек не уверен в своих духовных силах, и ему кажется, что зверь не только физически, но и духовно сильнее, звериный мир восхищает, человек его обожествляет. А потому охотно украшает свою голову бычьими рогами, тело покрывает медвежьими шкурами или рисует на нём подобия почитаемых зверей и гадов. А по ходу развития культуры человек познаёт самого себя и выше ценит свои духовные силы. Вместе с бычьими рогами он сбрасывает с себя и обожествление реальных форм в искусстве. Начинает сам творить несуществующие формы, устанавливает каноны искусства. Византийское искусство — это искусство более высокой формации, чем греческий классицизм, ибо оно не натуралистичное, а каноническое. То, что мы видим в Греции, повторяется везде, где только цивилизация доходила до высших ступеней: и в Ассирии, и Вавилоне, и в Египте, Индии, Китае и Японии…
Эта подвеска свидетельствует, что и мы, на этой земле, в этом краю, пережили расцвет собственной высокой культуры, которая погибла, которой останки очень редкие, являются лишь тайными знаками, доступные редким, я бы сказал, посвящённым людям. Наше несчастье в том, что в нашем краю нет пригодного для строительства камня или подходящих минералов. По этой причине единственный, подходящий для построек материал — дерево, наши художественные сооружения были деревянные, недолговечные. Наши письменные памятники не на камнях вырубались, а на бересте вырезались, они истлели или сгорели. Скажите, если бы в Египте, Индии, Вавилоне была деревянная культура, то знали бы мы нынче что-то о ней? Нет.
— Вы правы, — сказал помещик. — Наши предки пережили стадию высокой культуры. Как довод могу привести, что до сих пор среди нашего простого народа, который полтысячи лет ходит в чужом ярме, до сих пор имеются собственные названия важнейших небесных знаков. Например, звезду Венеру и сегодня крестьяне называют Чагир. Под названием Чагир фигурирует Венера в Супрасльском календаре XVIII века, где о ней говорится: «Звезда Чагир между всеми звёздами 10 мест в каждом месяце имеет, и трижды приходит на каждое место каждого месяца». Большую Медведицу называют Стожарами. Плеяды — Ситцем, или Утиным Гнездом. Орионов пояс — Кигачами. Три звезды около Млечного Пути называют Пряхами, или Железный Обруч: в голове Млечного Пути знают Касьбитов, а сам Млечный Путь называют Войсковым Станом. Названий этих сохранилось много. А что это значит? Это значит, что было когда-то время, когда у нас процветала астрология, глубокое знание которой было привилегией учёных, но также, видимо, были знания доступные всем сословиям.
Тут его прервал старый чиновник, говоря:
— В моём собрании есть свитки, писанные на бересте непонятными знаками, похожими на руническое письмо. И у меня есть основания утверждать, что так называемые ятвяги были не отдельным племенем, как ошибочно утверждают, а это было название класса посвящённых языческих времен. Звездочёты и звездоведы, а по-нынешнему астрономы, были классом посвящённых жрецов, духовников. Обратите внимание на схожесть понятий, вложенных в слова «ятвяг» и «жрец». Там и тут в образовании слов понятия из еды. Выйдете из этой комнаты на рынок и спросите, где продается еда. Всяк вам ответит — в «ятках». В старопольском языке жертва называется «objata» — опять же в этом слове есть корень, обозначающий еду. Наш крестьянин до сих пор называет приготовленное блюдо — «ятво», а славенское — «яство», «яства». Поляки называют ятвягов — «jadzwingowie». И в этом слове тоже корень — «яд», «яда — еда».
В давние времена между словами «ятвяг» и «жрец» была такая же большая разница, как в нынешнем нашем понимании между словами «священник» и «жрец». Для воюющего, изничтожающего всё языческое христианства, все носители старой веры: и священники, и грубые шаманы, и ворожеи — были одинаково презренными жрецами. Эта староверная, высокой культуры интеллигенция брезговала бороться с варварской новой верой и укрылась в глухих пущах на пограничье староверной и единоверной с ними Литвы. О том, как их выслеживали там, истребляя ежегодно, сжигая постройки и вырезая людей, свидетельствуют российские и польские летописцы. И можно сказать, когда погибли ятвяги, погибла и прежняя дохристианская наша культура.