Прямо подо мной был козырек балкона второго этажа. На втором этаже у нас располагалась кастелянская, и там никто не жил. Чуть правее — пожарная лестница. По ней взбирался какой-то юный эквилибрист.
Мне стало смешно. Я сообразила, что это, видимо, кто-нибудь из жильцов соседнего, «мужского» подъезда.
Вдруг в дверь громко постучали. Я вздрогнула.
— Демина! Откройте дверь!
— Кто там? — Я отошла от окна, поплотнее задернула шторы и стала прислушиваться к звукам за дверью.
— Проверка.
С ума сойти, проверки еще! Я открыла дверь и пропустила в комнату важный триумвират: воспитатель, одна из трех мордвинок и еще какая-то до сих пор не встречавшаяся мне девушка в черных роговых очках и с жиденькой темной косицей на плече.
В руках у нее были тетрадка и карандаш. Они прошли по квартире, тут же оставив на полу грязные следы, заглянули в пустые тумбочки, провели поочередно пальцами по полкам и уже на выходе посмотрели на пол.
— А это что за грязь? — Воспитатель ткнул жирным пальцем в собственные следы. — Что за грязь, спрашиваю? — Он снова надул щеки, и мне стало смешно.
— Ваша, сэр, — с издевкой произнесла я.
— Пооскорбляй, Демина, — зашипел он и двинулся на меня.
— Что вы, сэр. Я ошиблась, эта грязь не ваша. Ваша всегда на вас. Она от вас неотделима.
Та, что в роговых очках, не удержала важной мины и рассмеялась. Воспитатель зло зыркнул на нее и, бросив: «Два в табель!» — пошел из квартиры, но, взявшись за ручку двери, добавил, не поворачивая головы: — Завтра подъезд мыть ее очередь.
Мордвинка наморщила нос и, сощурив глазки, искренне удивилась:
— Будем наказать? Здесь же чиста.
— А ты вообще молчи, — сказала та, что в очках. И, обратившись ко мне, тихо добавила: — Лучше не возникай, он тебя со свету сживет.
— Спасибо, — безразлично ответила я и выставила эту огородную комиссию за дверь.
Дверь захлопнулась, и я снова подошла к окну. Я отодвинула штору и чуть не грохнулась на пол. Прямо на меня с той стороны окна смотрела жуткая рожа.
Я отшатнулась и схватилась за сердце. Рожа отлипла от стекла и превратилась в милое мальчишечье личико. Я облегченно вздохнула, а когда мальчик испуганно поднес палец к губам и быстро-быстро заморгал, успокоилась вовсе. Отворив форточку, я тихо спросила:
— Ты чего?
Он снова поднес палец к губам и напряженно вытянулся.
— Т-с-с, — прошептал он. — Потом. Я… не могу говорить…
— ??
— Услышат.
— А! — Я понимающе пожала плечами и стала молча следить, что же будет дальше.
Наконец мальчик расслабился и тихонечко стукнул в окно.
— Ну? — спросила я.
— Впусти, а?
Я попыталась открыть фрамугу, но она оказалась заколоченной. «Как же так? — подумала я. — Ведь еще днем я мыла окна и открывала их настежь».
— Не могу открыть. Ты в форточку попробуй.
Узкая вертикальная форточка была мала, но каким-то невероятным способом он втянулся, ужался и протиснулся в нее.
…Вопреки прогнозам Гидрометцентра, утро явило бездонную синь неба, яркое теплое солнце, тихую безветренность бабьего лета.
Я подошла к окну, открыла форточку и полной грудью вдохнула свежий воздух.
В стенку тихо постучали. Я бы не обратила внимания на этот стук, но постучали еще раз, более настойчиво, и я вспомнила, что по ту сторону стены живет Антон.
Антошка…
Я улыбнулась, представив себе, как он прислушивается к звукам из моей комнаты.
Вчерашний вечер мы провели за чаем на моей кухне. От бывших жильцов в кухонном шкафу осталось три стакана, пара тарелок, дюжина алюминиевых вилок и ложек и большой синий в белый горошек чайник. Я же привезла с собой хороший индийский чай, пару банок варенья, которые мне дала Таня, и упаковку сосисок.
— Ну, рассказывай, скалолаз, — сказала я, наливая в чайник воду.
— Антон, — он потянул мне руку, и я, чуть помешкав, пожала ее.
— Ирина.
— Вот и знакомы, — объявил он, смущенно оглядываясь по сторонам. — А ты здесь одна?
— Пока да, а там видно будет.
Я насыпала чаю в стакан и, залив его кипятком на треть, прикрыла тарелкой. Разлила кипяток по стаканам и в оставшуюся воду положила сосиски.
— У меня нет хлеба.
— Хлеба? — Антон озадаченно поморщился и зачем-то выглянул в окно. — Хлеба…
Он подошел к стене и, прижавшись к ней ухом, стал вслушиваться.
Затем он резко обернулся ко мне и с сияющим взором сообщил:
— Только ради тебя! Фокус! Нет-нет-нет, закрой глаза и уши.
— А может, мне уйти вовсе?
— Зачем? — смутился он.
Я рассмеялась и закрыла глаза.
Некоторое время в комнате было тихо, и я, не совсем понимая, что же происходит, все-таки открыла глаза.
Антон все так же стоял. Совершенно ничего не произошло, и, вопреки ожиданиям, чуда не свершилось.
— Ну, ты чего?
— Нет, я подумал, без тебя не получится. Давай пакет.
Я вынула из сумки старый полиэтиленовый пакет и протянула ему.
— Зачем?
— Нетерпеливая какая. — Он постучал в стенку, и с той стороны раздался ответный стук. Потом он стукнул два раза по два и выглянул в окно.
— Серый, кинь конец, — прошипел он кому-то.
— Момент! — раздалось в ответ.
Спустя минуту между двумя соседними окнами была налажена веревочная связь, по которой к нашему ужину доставили хлеб, масло, пачку печенья и упаковку спагетти.
— Похоже, ты собираешься здесь поселиться, — засмеялась я.
— Вовсе нет! Вы, сударыня, льстите себе.
— Ах ты, маленький негодник! — Я хлопнула его влажным полотенцем по плечу и замахнулась еще раз, но он ловко увернулся из-под удара и перехватил мою руку.
— Все! Сдаюсь! Уговорила, я останусь здесь навсегда!
— Безумец. — Я высвободила запястье из его ладони и, коснувшись пальчиком Антошкиного подбородка, великодушно разрешила: — Оставайся, я превращу тебя в золотую рыбку, и ты станешь выполнять все мои желания.
Я снова улыбнулась и подошла к стене. Два раза по два. С той стороны энергично ответили тем же, и, когда я выглянула в окно, меня уже ожидали два сияющих радостью глаза.
— Привет!
— Привет! — ответила я.
— Ну как ты там? — спросил Антон и вдруг изменился в лице.
— Нормально.
— А что это с твоим лбом?
— Что? — не поняла я и стала его ощупывать.
— У тебя зеркало есть?
— Конечно, есть. — Меня одолевала тревога, но я не хотела попадаться на крючок его шутки и мужественно продолжала диалог.
— Я серьезно! У тебя краснуха.
— Чего?
— Пойди, посмотри.
Я подошла к сумке и вынула оттуда маленькое круглое зеркальце. Посмотрела в него и ахнула. На краснуху это было не похоже. По лицу расплылись огромные красные волдыри. Я поднесла к волдырю палец и едва коснулась его, как он нестерпимо зачесался.
Паника поселилась в моем сердце. Я быстро осмотрела тело и обнаружила такие же волдыри повсюду. Только руки отчего-то были чистыми.
— Антон, — я подбежала к окну. — Я потом тебе стукну в стенку. А сейчас пойду в медпункт.
Едва я натянула свои неизменные джинсы, как в дверь гулко забарабанили.
— Иду! — крикнула я и, застегивая на ходу батник, пошла отпирать.
— Демина! Вы что себе позволяете! — заорал на меня красномордый жиртрест, но, увидев мое лицо, осекся и все-таки хрипло добавил: — Твоя очередь дежурить.
— О Боже! — простонала я. — Вы изверг. Вам место в детской колонии для малолетних преступников.
— Нет, Демина, ты ошибаешься, — усмехнулся воспитатель. — Я уже работал там и понял — не мое это место. Но с такими строптивыми, как ты, я сталкивался неоднократно, и лучше тебе не лезть на рожон.
— Послушайте, — заискивающе пропела я. — Мне кажется, мы смогли бы договориться, только не сейчас. Посмотрите, что с моим лицом. Мне необходимо найти медпункт.
— Я проведу тебя, — почти с состраданием продолжил воспитатель и, смягчившись от моего елейного голоска, с надеждой добавил: — А вечером жди в гости.