Надеясь разрушить политическую систему, созданную Елизаветой за годы правления, послы двух государств объединили свои усилия, привлекая в паутину своих интриг всем известного своей продажностью Бестужева. Главной целью этих двоих было низложение императрица Елизаветы в пользу наследника престола великого князя Петра, который был ярым поклонником прусского короля Фридриха И. В то же время сам Бестужев имел намерение в случае успешного окончания дворцовой интриги добиться передачи власти в России малолетнему Павлу, опекуном которого он являлся в это время.
После доклада тайной канцелярии об активной деятельности Станислава Понятовского и Вильямса совместно с Бестужевым императрица Елизавета решила не создавать у себя в России подобных союзов, и тройка заговорщиков была ею расформирована». Понятовский вынужден был срочно вернуться на родину, а Вильямс остался в одиночестве. При этом он вёл себя тихо и мирно, ограничиваясь только передачей информации о жизни российского двора в свою далёкую островную страну. Третий участник — Бестужев был отстранён от должности, лишён всех чинов и званий и сослан в деревню. Однако он мог считать себя в безопасности и вполне обеспеченным человеком. Ведь за годы службы при российском дворе он сумел «заработать» себе пенсию сразу от нескольких иностранных правительств[5].
В 1758 году бывший посол Понятовский возвратился на родину со славой любовника великой княгини. Теперь он открыто стал заявлять о своих планах примерить на своей голове польскую корону, что не очень нравилось его покровителям Чарторыским. Его дяди по матери лелеяли мечты о короне для князя Адама, генерала подольских земель, или для Михаила Огинского, польного литовского писаря, зятя канцлера. Теперь же молодой и рьяный племянник путал им все планы. Но в целом все Чарторыские остались довольны возникшими отношениями между ним и великой княгиней, так как эта связь могла подбросить им свои политические козыри в будущей борьбе за власть.
Пока во дворцах монархов плелись дворцовые интриги и зрели международные заговоры, на полях Европы проходили сражения, которые являлись результатами той большой политики, участниками которой становились сами монархи и их дипломаты. Тысячи солдат, сотни генералов и офицеров в сражениях добывали себе славу или терпели поражения, погибали либо чудом оставались живыми после кровопролитных сражений, исполняя свой воинский долг и волю своих королей.
В этот летний августовский день 1759 года русские войска медленно отходили за Одер. Солдаты тяжело передвигали ноги, уставшие после длительных переходов и сражения, в котором им совсем недавно пришлось участвовать.
Премьер-майор Суворов тоже выглядел усталым и хмурым. Но когда, сидя на своём жеребце, он проезжал вдоль солдатской колонны, контролируя её движение, то старался бодрым голосом с шутками и разговорами с солдатами поднять их настроение. Хотя настроение у него самого тоже было хуже некуда.
Да, они нанесли поражение Фридриху Великому у Франкфурта. Двадцать шесть прусских знамён, два штандарта, сто семьдесят две пушки и более десяти тысяч ружей стали трофеями русской армии в тот день. Ощутимый урон Фридрих понёс и в своей разбитой армии: только на поле боя было похоронено 7637 неприятельских тел.
Бравые прусские солдаты тоже дрались с ожесточением, обожая своего короля-солдата.
Фридрих Великий, как они его называли, решив взять реванш за проигранное перед этим сражение у деревни Пальциг, двинулся к Кунерсдорфу тремя колоннами, намереваясь неожиданно напасть с тыла на русскую армию, возглавляемую главнокомандующим Петром Салтыковым[6]. Но Салтыков правильно всё рассчитал и принял соответствующие меры, расставив на выгодных позициях многочисленную артиллерию и войска.
Правым крылом русской армии командовал князь Александр Михайлович Голицын, центром — уже ставший знаменитым и известным всей Европе своими победами на полях сражений Румянцев, а передовым войском в этой битве командовал генерал-поручик Вильбуа. Союзники-австрийцы под предводительством барона Лаудона определились позади правого крыла русских.
Фридрих понимал, что он идёт на риск: всё-таки 50 000 его солдат выступали против объединённой русско-австрийской армии в 70 000 человек. Но он был оптимистом и знал, что сражения можно выиграть не только численным перевесом, и это не раз доказывал в своей бурной жизни короля-воителя.
В ходе этого исторического для всех стран-участниц сражения прусский король Фридрих подвергал постоянно свою жизнь опасности. Но пули-дуры и осколки от рвавшихся вокруг него снарядов не тронули его королевское тело. Под ним были убиты две лошади, прострелен ружейной пулей мундир, а он пытался всеми силами остановить отступающих под напором неприятельских сил своих солдат. Но своя жизнь всегда дороже чужой, пусть даже королевской, и прусские солдаты не внимали крикам и мужественному примеру командующего. Они бегом покидали поле боя, не желая угодить под огонь русской артиллерии или пасть от удара штыка русского или австрийского солдата. В ярости и отчаянии Фридрих Великий кричал: «Неужели ни одно ядро не поразит меня!». Но русские ядра и шальные пули пролетали мимо прусского короля. Капитан Пигвиц, видя, в какой серьёзной для жизни опасности находится его обожаемый Фридрих, с гусарами и его адъютантами, желая спасти командующего от унизительного пленения или от смерти в этом аду, рискуя жизнью, бросились к нему на помощь. Схватив поводья уже третьей лошади Фридриха, они увели её вместе с всадником с места сражения, чему их король не сильно-то и сопротивлялся.
6
Пётр Семёнович Салтыков (1698—1772), государственный и военный деятель, русский генерал-фельдмаршал, известен рядом побед в Семилетней войне с Пруссией.