Иосиф непонимающе уставился на Тадеуша.
— А какой нам прок от их прежней дружбы? Может быть, ты предлагаешь пойти на поклон к нему, попросить, чтобы выручил детей друга в тяжёлое для них время? — Иосиф засмеялся тому, что он же только что произнёс.
Тадеуша осенила какая-то мысль, и он поближе подошёл к Иосифу. В волнении от того, что эта идея не пришла ему в голову раньше, он пояснил брату:
— Ну, не скажи: я слышал, что Юзефу Сосновскому предложили должность воеводы. А кое-кто поговаривает, что именно он станет гетманом Великого княжества Литовского. Как ты думаешь, составит ли пан Сосновский мне протекцию в Варшаве?
Тесно мне здесь, Иосиф, учиться хочу в Вильно или Варшаве... или на службу устроиться куда-нибудь.
Иосиф задумался о том, что только что сказал ему младший брат. Он тоже начал вспоминать, что имя Юзефа Сосновского часто произносилось в семье Костюшко в разговоре родителей, и всегда о нём говорили только хорошее.
— Ты думаешь, он вспомнит тебя или меня после стольких лет? А впрочем, почему и нет? Ты, в отличие от меня, не склонен к тихой сельской жизни. — Иосиф внимательно посмотрел на Тадеуша и прямо спросил его: — Когда думаешь ехать в Варшаву? Ведь Юзеф Сосновский, насколько я знаю, там в сейме заседает?
— Да завтра же и поеду, а чего ждать? Прикажу конюху приготовить коня и всё, что надо в дорогу. Если ты дашь мне немного денег, то коня, когда доберусь до Варшавы, продам. На первое время денег хватит. Пусть это и будет моя доля в наследстве, — Тадеуш говорил быстро, будто боялся, что брат передумает и не разрешит ему оставить родительский дом.
Но Иосиф и не думал об этом. Наоборот, отъезд брата в Варшаву его вполне устраивал. «Если Тадеушу удастся устроить свою личную жизнь в Варшаве, то он наверняка уже больше не вернётся в Сехновичи, и я останусь одним хозяином в поместье. А если бы Юзеф Сосновский помог ещё и с деньгами... Пусть едет, ведь действительно парень он умный, способный к наукам», — подумал Иосиф и согласно кивнул:
— Сам сказал, я тебя за язык не тянул. Езжай завтра в Варшаву. Только матери сообщи.
Но Тэкля слышала весь разговор сыновей, находясь в соседней комнате. Поздно вечером она позвала Тадеуша и вручила ему письмо для Сосновского. В письме Тэкля просила в память о покойном муже помочь сыну, устроить Тадеуша на службу и быть ему покровителем в этом сложном мире.
На следующий день рано утром крестьяне деревни Сехновичи, вышедшие отрабатывать барщину в поле, увидели своего молодого господина верхом на лошади, к седлу которой были подвязаны два баула с вещами и провизией. Тадеуш Костюшко направлялся в Варшаву на встречу со своей судьбой, которую готовила ему жизнь. Какой бурной она будет у него, он даже не догадывался. Да и что мог предположить простой шляхтич, у которого в кармане были только мелкие деньги да старая лошадь, которую в последние годы было жалко запрягать для тяжёлой лошадиной работы.
Правда, была ещё голова на плечах и амбиции, но такого добра на просторах Европы хватало в достаточном количестве. События же, происходившие в это время в Речи Посполитой и в других странах Старого Света, — вот что главным образом предопределило дальнейшую судьбу молодого шляхтича, который сейчас мирно покачивался в седле. Он мечтал лишь о каком-нибудь скромном месте на государственной службе среди чиновников Речи Посполитой или видел себя в рядах солдат её армии. Но какое именно место в истории он займёт в ближайшие десятилетия, Тадеуш не мог предположить.
Именно после смерти русской императрицы Елизаветы Петровны последовали события, которые на протяжении долгих лет потрясали европейские государства. Они-то и оказались судьбоносными в жизни девятнадцатилетнего Тадеуша Костюшко.
VIII
еликий Фридрих II был доволен последними новостями, поступившими к нему из его дипломатического отделения в России. Ещё бы! На российском престоле воцарился молодой император Пётр III, его горячий поклонник, с которым он вёл тайную переписку при жизни Елизаветы даже тогда, года Россия объявила Пруссии войну.
А женой молодого российского императора была воспитанница французской гувернантки Гардель, бывшая принцесса Анхальт-Цербстского дома Софья Августа, ставшая после замужества и принятия православия великой княгиней Екатериной. Это историческое событие, кстати, также произошло не без участия прусского короля. По этой причине Фридрих II был уверен, что великая княгиня русского двора тоже будет поддерживать своего венценосного супруга во всех его начинаниях, и особенно в тех областях европейской политики, где присутствуют интересы Пруссии.