Костюшко одним из первых попал на такое собеседование. В приёмной министра кроме него и его друзей толпились какие-то люди и бегали чиновники, таская бумаги с гербовыми печатями. В углу приёмной задумчиво сидели два старых аристократа в напудренных париках. Они опирались подбородками о свои трости с набалдашниками из слоновой кости и как будто всецело погрузились в свои воспоминания далёкой молодости. Казалось, что старики дремали, вспоминая прежние баталии, поражения или победы, в которых они принимали участие.
Тадеуш Костюшко внимательно изучал окружающую его обстановку и иногда бросал взгляд на этих стариков-аристократов, пока он и его товарищи ожидали приёма. Молодой офицер с какой-то жалостью смотрел на них, этих свидетелей былой истории и уходящей эпохи величия и расцвета Франции. Они уже все в прошлом, а у него всё впереди, в будущем, и это будущее казалось ему прекрасным, каковой и должна быть жизнь.
— Тадеуш Бонавентура Костюшко! — громко провозгласил секретарь военного министра, и Тадеуш отвлёкся от своих размышлений. Он поправил на себе камзол, машинально провёл ладонью по волосам и, держа треуголку в левой вытянутой руке, направился к двери. Первое, что бросилось в глаза Костюшко, когда он вошёл в большой овальный зал, было огромное, на всю стену полотно неизвестного ему художника. На нём был изображён эпизод какого-то сражения, на котором конные средневековые рыцари в доспехах поражали своими копьями противников — мавританских всадников. Под картиной за большим столом из тёмного дерева сидел маленький человек, военный министр Франции герцог Эгийон де Ришелье.
— Итак, молодой человек; — обратился к нему скрипящим и неприятным голосом сидящий, оторвавшись от чтения какой-то бумаги, — у вас отличные рекомендации. И чему вы хотите обучаться в Париже и вообще каковы ваши планы на время пребывания во Франции?
— Я бы хотел брать уроки по военной архитектуре, артиллерии и тактике. Меня также интересуют предметы, связанные со строительством мостов, шлюзов и дорог, каналов и плотин, — выпалил в ответ Костюшко и в упор, не моргая, посмотрел на министра.
— Всё это замечательно и похвально. Но я хочу вас предупредить, что вы находитесь во Франции, в её сердце — Париже, — министр внимательно посмотрел на молодого человека, раздумывая, как ему продолжить свою глубокую и важную мысль, — ...в месте, куда, к сожалению, стекаются все вольнодумцы Европы: Монтескьё, Руссо и им подобные.
— Я собираюсь в Париже только учиться, — Костюшко начал понимать, куда клонит этот государственный чиновник.
Военный министр встал из-за своего стола, подошёл к молодому человеку, застывшему как изваяние. Он медленно обошёл его, осматривая с ног до головы, и, подойдя вплотную к Костюшко, проговорил, почти не разжимая своих губ:
— Ну, тогда желаю вам успеха, молодой человек. Всю информацию о предстоящей учёбе вы будете получать у моего секретаря. Вы свободны.
Костюшко откланялся и развернулся к выходу.
— Но будьте бдительны и осторожны в выборе друзей в Париже, — уже в спину проговорил ему министр, и польский офицер чётким строевым шагом вышел из кабинета.
Костюшко быстро освоился с бурной жизнью большого города. Уже через пару месяцев учёбы в военной академии Франции он свободно гулял с друзьями по Парижу, отвечая улыбкой на игривые и призывные взгляды молодых парижанок. Он не боялся бродить по большому городу и в одиночестве, свободно ориентировался в нём, двигаясь по узким и кривым улочкам. Во время таких прогулок он размышлял о событиях последних дней, о прочитанной им недавно книге Руссо, мечтал о любви и женщине, которая станет матерью его детей (не меньше четырёх!), и о многом другом, о чём может мечтать мужчина в его годы.
Денег на проживание и питание, которые польские офицеры получили из королевской казны, было не так много, чтобы позволять себе излишества. Но, к счастью, у некоторых товарищей Костюшко были богатые родственники. Они периодически баловали своих чад дополнительными денежными суммами, которые шли в общую кассу для организации шумных пирушек. Не редко такие пирушки заканчивались дуэлями с французскими аристократами или офицерами.
Костюшко также принимал активное участие во всех подобных мероприятиях, но отличался спокойствием и рассудительностью даже после того, как выпивал не одну бутылку хорошего бургундского вина. Однако даже при всей своей рассудительности он никому не уступал, если дело касалось его чести, и поэтому не раз принимал участие в дуэлях и как секундант, и как дуэлянт.