— Панове! У меня на примете есть несколько шляхтичей, которые преданны мне и пойдут за мной в огонь и в воду. Поручите мне всё организовать, и очень скоро король будет сидеть за этим столом и собственноручно писать отречение от престола.
— А умеют ли твои люди держать язык за зубами? — спросил его Казимир Пулаский. — Ведь это не какой-то рейд организовать по тылам русской армии, а дело, которое может решить дальнейшую судьбу отчизны.
— Я знаю, что говорю, — с обидой ответил Стравиньский, — а за своих людей ручаюсь и отвечаю за них. Я организую с ними вылазку в Варшаву и попытаюсь через своих людей выследить Станислава Понятовского. А дальше... что Бог даст.
— Ну что же, сам сказал, за язык никто не тянул. Пусть будет по-твоему, — немного подумав, подвёл итоги совещания Пулаский.
Повернувшись к висевшей на стене иконе и широко перекрестившись, он произнёс:
— Матка Боска! Помоги в нашем святом деле. Пошли удачу твоим детям.
Все присутствующие последовали его примеру, после чего начали расходиться. Пулаский, оставшись со Стравиньским наедине, шёпотом сказал:
— Если не получится доставить короля к нам живым, то сам знаешь, что надо делать.
Стравиньский согласно кивнул в ответ. Больше слов не понадобилось: каждый из них и так понимал, что в случае провала операции их будущее и будущее Речи Посполитой станет уже совсем неопределённым.
У Стравиньского всё получилось: 7 ноября 1771 года, пробравшись тайно в Варшаву, он через своих людей выследил короля Польши и захватил его, когда тот возвращался в сопровождении улан по улице Медовой от канцлера Чарторыского. Успешному проведению операции способствовала и осенняя погода: стоял густой туман, и сообщникам Стравиньского не составило большого труда укрыться, а потом без потерь с их стороны перебить немногочисленную охрану Станислава Августа Понятовского.
В то же время, к счастью для короля, этот же туман в дальнейшем сыграл дурную шутку с напавшими на него заговорщиками. Отъехав недалеко от Варшавы с драгоценным трофеем, Стравиньский и его люди из-за густого тумана заблудились в прилегающем к городу лесу. Они еле различали силуэты своих товарищей и были вынуждены всё время ехать совсем рядом друг с другом. При этом было строго запрещено громко переговариваться и окликать всадника, двигающегося впереди.
В какой-то момент король оказался рядом со Стравиньским.
— Вы понимаете, что вы сейчас делаете? С этого момента для всей Речи Посполитой вы — предатель, — шёпотом обратился Станислав Понятовский к командиру похитителей, цепляясь за последнюю надежду на спасение. Стравиньский хоть и заговорщик, но всё-таки шляхтич. А честь для шляхтича дороже жизни.
— Попрошу вас замолчать и тихо следовать за нами, — услышал в ответ король и понял, что надежда действительно умирает последней. — А то сами понимаете, вдруг кто-то выстрелит из мушкета, а пуля — она дура, — тихо, но с угрозой добавил Стравиньский на возмущение короля. — Тем более в таком густом тумане.
Король понял намёк и замолчал. Стравиньский же отъехал от него посмотреть дорогу, по которой они смогли бы следовать дальше. Сейчас, когда Станислав Август Понятовский находился в его руках, Стравиньскому и его людям совсем не хотелось нарваться на охрану короля. Наверняка о его похищении уже стало известно, и все занялись розыском похитителей.
Станислав Понятовский осмотрелся. В густом тумане перед ним маячила фигура только одного охранника Кузьмы. Остальные похитители были где-то совсем рядом: слышались их тихие голоса, но самих не было видно.
Король направил свою лошадь ближе к Кузьме и первым заговорил с ним:
— Ты знаешь, кто я?
— Мне не велено разговаривать с вами, — ответил охранник.
— Я — король Речи Посполитой Станислав Август Понятовский, — продолжал шептать заложник, не обращая внимания на ответ охранника.
По тому, как вытянулось лицо Кузьмы, король понял, что, назвав себя, он привёл того в замешательство. Другой же реакции не могло и быть: Стравиньский, соблюдая секретность захвата в плен коронованной особы, не сообщил своим людям истинной цели этой партизанской вылазки. Поставив задачу каждому из них, определив им место и цель при нападении, он никому, кроме двоих приближённых и особо доверенных лиц, не сообщил, кто будет объектом их нападения.
— Я даю королевское слово, что ты будешь помилован и прощён мною, если сейчас просто отъедешь и сторону и «потеряешь меня из вида», — уговаривал Кузьму Станислав Понятовский. — Решайся: или прощение короля, или дыба.