— Настоящий офицер польской армии останется навсегда офицером ПОЛЬСКОЙ армии и не пойдёт служить ни австрийцам, ни пруссакам, ни тем более русским.
Король задумался. Да, сейчас как никогда ему нужны были надёжные и преданные люди. Он устал от окружавших его карьеристов и просто оппозиционеров, которых интересовали только должности при дворе или в армии. Они, казалось, только и ждали момента, чтобы вырвать себе большой кусок от государственного пирога или попетушиться на сейме, голосуя против позиции короля и его сторонников.
Правда, среди приближённых к коронованной особе были и те, кто не бросил его в трудное время недавней войны с конфедератами, кто оказался рядом и поддержал короля, когда рвали его государство на части. Но их становилось всё меньше и меньше.
«Может, этот Костюшко станет в будущем моим активным сторонником и тем офицером, который понадобится мне в нужное время в недалёком будущем?» — размышлял король.
— Хорошо. Пусть он прибудет ко мне во дворец, — согласился монарх. — Я хочу лично побеседовать с ним. Только за несколько дней до аудиенции напомните мне о нём, — попросил он Сосновского.
Сосновский кивнул и удовлетворённый покинул кабинет. «Теперь надо будет обрадовать Костюшко. Жаль только, что недолго Тадеуш послужил в качестве гувернёра. Хотя, может, всё и к лучшему: что-то уж много времени он проводит с Людовикой», — размышлял про себя Юзеф Сосновский, вспоминая свой недавний разговор с женой, которая с самого начала была против его идеи сэкономить на учителе-французе.
— Как бы у них не появились определённые симпатии друг к другу, а это было бы нежелательно, — предупредила она мужа. — Костюшко хоть и достойный шляхтич, но для нашей дочери он не пара.
Юзеф Сосновский даже не подозревал, насколько жена была близка к истине.
Получив от Сосновского известие о предстоящей аудиенции у короля, Костюшко сначала очень обрадовался: он-то сумеет убедить его в своей преданности присяге родине. Надеялся он и на то, что сможет рассказать о своих возможностях и полученных знаниях, которые могут пригодиться в польской армии, несмотря на все сложности, связанные с её значительным сокращением.
«Но как быть с Людовикой? Ведь она не знает, как я её люблю. Возможно, она и догадывается о моих чувствах, а может — и сама неравнодушна ко мне?» — волновался Тадеуш. Он замечал на себе её внимательные взгляды, которые девушка бросала на него во время уроков, её нежный голос, когда он беседовал с ней... Это были взгляды, которые выражали не только внимание ученицы к своему учителю. Они вселяли в его душу надежду на то, о чём он мог только мечтать: на взаимную симпатию и ответные чувства.
Тадеуш твёрдо решил, что ему необходимо объясниться с Людовикой. И чем раньше, тем лучше. Вскоре случай для объяснения представился просто идеальный. Людовика сидела в беседке и рисовала по заданию Костюшко какой-то пейзаж, а Катерина уехала с отцом и матерью за очередными покупками нарядов. Никто не мешал молодым объясниться друг с другом.
Тадеуш осторожно подошёл со стороны к девушке и стал рассматривать наброски на холсте, которые она успела нарисовать. Делая вид, что не замечает Костюшко, Людовика продолжала смешивать кисточкой краски, с волнением ожидая, когда он заговорит с ней. Он же мучительно раздумывал, с чего начать разговор на довольно щекотливую тему.
Наконец девушке надоела эта молчаливая дуэль, и она первой спросила:
— И долго вы будете так стоять надо мной? Вы меня смущаете.
— Простите, но я не знал, что замечен вами, — ответил Костюшко, ругая про себя свою нерешительность и неловкость. — Я совсем не хотел вам помешать.
Людовика решительно отложила кисть, салфеткой вытерла руку от краски и повернулась к Тадеушу. Она намеревалась сделать ему какое-то замечание по поводу его неожиданного появления, но увидев его растерянное и бледное лицо, сама растерялась и тихо спросила:
— Чти с вами?
Тадеуш замялся ещё больше. Но на вопрос Людовики надо было отвечать, и он тихо произнёс:
— Наверно, я скоро покину ваш гостеприимный дом... И, думаю, надолго...
Теперь побледнела Людовика, и это было замечено Тадеушем. У него мелькнула сумасшедшая мысль: «А ведь я ей тоже небезразличен. Сейчас же скажу всё, и будь что будет».
— А... как же я? — непонятно почему произнесла растерянно молодая панночка. — А как же ваши уроки?
Слёзы навернулись на глазах Людовики. Тадеуш Костюшко за это короткое время, которое он проводил с ней, обучая живописи и французскому языку, покорил её неискушённое в любви сердце, и в своих девичьих мечтах она уже представляла себя в его объятиях. Но вспоминая о своём строгом отце и такой же строгой матери, она пугалась своих мечтаний. В то же время Тадеуш являлся для неё образцом польского шляхтича: умён, образован, офицер, красив... Что ещё родителям нужно?!