Пролог
Влад втянул носом прохладный ночной воздух и удовлетворённо кивнул. Жара спала, Бухарест был окутан крепким сном — знойное лето изматывало его жителей. Но, конечно, не старого вампира. Влад Годяну жил на этом свете со времён самого начала четырнадцатого века, когда эпоха Возрождения только делала свои первые робкие шаги, и он любил эту жизнь, проживая каждый день так, как ему хочется.
Где-то у реки запели птицы, спрятавшиеся в листве редких деревьев на мощёной набережной, заскрипел сверчок, заиграл свою монотонную песенку, лёгкий ветерок прошуршал по жухлой траве и листьям. Влад осторожно выступил на залитую лунным светом дорогу и бездумно побрёл вперёд, включив старенький плеер. Играли Битлз, звонкий голос Пола Маккартни, поющего о любви, заставлял вампира слегка улыбаться, идти немного веселее и даже присоединяться к нему на припеве — всё равно здесь не было никого, кто мог бы хоть что-нибудь услышать.
Годяну любил ночь. Она давала ему время отдохнуть и хорошенько подумать над тем, над чем он очень старался не думать днём. Ночь давала ему поработать над разными странными и пугающими трудами времён всё того же Ренессанса — это была его страсть, почти такая же азартная и опасная, как и полиция — Влад служил комиссаром в главном управлении полиции Бухареста. Он не мог ответить, какое из тех двух дел любил больше, и никогда не пытался выбрать, внутренне очень радуясь, что они почти не пересекаются. Впрочем, кто знает, что ещё ему готовить судьба.
Но сейчас это было неважно. Стояла на диво прекрасная погода, Дымбовица несла свои воды куда-то вдаль, приятно шумя по камням и плескаясь о бортики, столбы моста, где-то гудели редкие машины, в наушниках набирала громкость ливерпульская четвёрка, и всё это сливалось в невероятно красивую симфонию, которую исполнял его личный, уже давно ничьего не раба, Влада Годяну, Бухарест. И как же чертовски хотелось жить и быть живым в такой невероятный момент!
Влад свернул в какой-то проулок и, едва не спотыкаясь, сбежал вниз по неровным камням мостовой, попав в самые древние районы румынской столицы. Он часто ходил тут, разглядывая двери, окна, шероховатые стены и белеющую в темноте невысокую церковь. Отсюда веяло стариной, теми веками, которые приходились ему родными, и лишь здесь Годяну становилось совсем-совсем легко на душе. Точнее, на её жалких остатках, но ведь это было уже что-то. Гораздо лучше, чем ничего. Влад улыбнулся ещё шире, кивнул сам себе и выключил музыку, чтобы наконец всецело погрузиться в ночь.
Вдруг сзади что-то скрипнуло, и он резко обернулся, положив руку на рукоять длинного кинжала, спрятанного под потрёпанной джинсовой курткой. Между домами на мгновение промелькнула чья-то тень и исчезла так же быстро, как и появилась. Вампир чертыхнулся и затаился в полумраке зданий, прижавшись спиной к холодному стыку стен. Тень пробежала вновь, зачем-то остановилась прямо напротив его своеобразного укрытия, завозилась, затем замерла, выслеживая кого-то. Влад задержал дыхание и стал совсем незаметен. Так продолжалось, пока тень, оглядевшись, не исчезла. Годяну подождал ещё немного, выискивая взглядом её обладателя, вслушиваясь, но так ничего и не произошло, и вампир быстрым шагом покинул улицу, вновь возвращаясь на набережную. Он не стал задерживаться там, будто предчувствуя что-то, и свернул к дому, оставляя позади нехорошее место.
Если бы Влад хоть раз обернулся, то увидел бы, как тусклый свет фонарей выхватывал из надвигающейся с гор тьмы тонкую высокую фигуру, смотревшую ему вслед. На плаще незнакомца блестел вышитый золотом филин.
***
В полицейском участке на улице Юстиции с утра было не людно. Влад пришёл первым и приветливо махнул дежурному, тот с улыбкой кинул ему ключи от кабинета. Вампир с лёгкостью поймал их и отпер дверь с новенькой табличкой «Комиссар В. Годяну».
— Что слышно, Петру? — осведомился он, кидая поношенную кожаную сумку в кресло.
— Всё спокойно, за ночь ни одного происшествия, сам удивился, — мирно отозвался тот наливая себе ещё кофе из термоса. — А ты как? Всё гулял?
— Ну да, — Влад подсел к нему. — Пошёл в старые районы, привиделось что-то. Ерунда, мне часто что-то кажется.
— Тебя жизнь и впрямь помотала, — согласно кивнул Петру. — Да и мало ли что по такой жаре может показаться, я сколько живу, давно такого не видел, если честно. Страшные вещи нынче творятся, что этот сумасшедший век делает с людьми…
— Не ворчи, такое наверняка случается с определённой частотой, просто всё это многим больше, чем человеческий срок, — пожал плечами Годяну. — Эх, никаких дел, даже скучно. С одной стороны, славно, что у людей всё в порядке, но с другой, нам совсем нечем заняться, — вздохнул он.