Новая веха
Конрад сидел тихо и посматривал на Влада. Тот достал из сумки ручку и блокнот и теперь делал какие-то заметки, тоже помалкивая. Он был задумчив и серьёзен, а потому Мартелл его не отвлекал, терпеливо выжидая, когда Годяну сам начнёт разговор.
— А попытайся-ка припомнить последние два или три дня до смерти своего отца, — вдруг спросил тот. — Может, это нас на что-то наведёт, раз уж подсказки кончились. Ежедневник пока к подобному не располагает, так-то.
— Ну? — кивнул Конрад.
— Просто расскажи, — произнёс Влад, удобнее устраиваясь в водительском кресле.
— Что ж, — Конрад задумался. — Что ж… Поначалу да и в целом ничего странного не было. Ну совсем ничего, правда. Пока нам не позвонили. Папа не успел взять трубку, он не услышал, я также не брал — мобильник-то его. Но я увидел номер, незнакомый и, кажется, иностранный. Потом папа перезвонил. Он говорил с минуту или две, да. Я отчётливо помню его лицо: взволнованное и серьёзное. Видимо, ничего хорошего он не услышал, не знаю. Это явно сбило его с толку.
— И? Продолжай, — Годяну мотнул головой, не сводя с него взгляда.
— О, затем он… Он набирал какой-то номер. Что-то сказал. На латыни, думаю, — Конрад замолчал. — Да, папа куда-то засобирался. Сказал, что идёт на, как он выразился, вечеринку. Но он никогда не бывает на вечеринках, если честно! Видимо, пытался отвести от меня подозрения, как я теперь понимаю. Впрочем, не суть. Я потом проверил, куда он звонил. Наша справочная, соединённая с библиотекой, древняя, как мамонт!
— Может, эти его встречи? — предположил Влад.
— Вполне, вполне, — согласился Мартелл. — Так вот, папа вернулся поздно вечером, он принёс с собой какую-то книгу. Старую такую, пыльную. А на утро и вовсе улетел. Я даже толком попрощаться не успел… — он понурился, но Годяну осторожно положил ему руку на плечо, ободряя.
— Ты её видел прежде? Может, в университете говорили, или она уже появлялась дома? Вдруг это зацепка? — деловито уточнил он, быстро записывая услышанное в блокнот. — Я ждал появления чего-то подобного. Я ведь, знаешь ли, люблю шифры и потому изучил уже много разных манускриптов и прочих подобных вещей. Понимаешь, о чём я?
— Да, да, — кивнул Конрад. — Что ж… Да, пожалуй, видел, лет десять назад. У меня есть крёстный, он тогда работал в сфере медицинского обслуживания, был менеджером в крупной компании. Не сошлись с начальником, тот был тот ещё… В общем, дядя Лех получил более выгодное предложение и принял его. Они переехали в Амстердам, помню, крёстный часто захаживал к нам в гости, — он ненадолго задумался, нахмурился, затем сам себе кивнул. — Как-то раз, когда мы все вместе сидели в гостиной, он попросил меня принести ему из прихожей книгу — ту самую, как я теперь понимаю. Она какое-то время хранилась у нас, а после… смерти мамы отец от книги избавился, — он ненадолго погрустнел, а затем резко поднял голову, нехорошо прищурился. — Погоди, я это зачем рассказываю?! Ты чего улыбаешься?!
— Теперь у нас есть свидетель, который может хоть немного рассказать о том, что всё это значит, — довольно пояснил Влад. — Думаю, для начала мы поедем к нему и только потом обыщем твой дом. Живые сегодня на счету… — на мгновение его лицо помрачнело. — Где он живёт? В Амстердаме всё ещё?
— Нет, уволился, и они с женой уехали в Эдам. Милое место, мы были там пару раз, — припомнил Мартелл. — К нему?
— К нему, — кивнул Годяну. — Пристёгивайся.
***
— А, юный Конрад, — Лех Новак тепло улыбался крестнику. — Прошу в дом, проходите. Такое горе! Мне очень жаль, что ты так рано лишился семьи. Мы с Мартой всегда поможем тебе, не сомневайся. Не чужие люди, да, да, вовсе не чужие!
— Мы бы вас не тревожили без дела, — извиняющимся тоном произнёс Конрад. — Просто…
— Просто Ян Мартелл убит при совершенно неясных обстоятельствах и до того отчаянно добивался встречи со мной, чтобы что-то рассказать. Он даже просил Конрада в случае своей смерти найти меня. В итоге мы здесь и мы ищем ответы, — пояснил Годяну, пока они устраивались в гостиной, а Марта готовила кофе.
— Если вы об этих обществах, то я ничего не знаю, — Лех вздохнул, нахмурился. — Ян давал мне на хранение старые книги, иногда — свои записи, но я никогда не спрашивал, зачем ему это. Не моё дело.