— На любой в Рим, но пусть пока едет следом за ними. После таможни Орбан прикрепит к их вещам следящее устройство, включит, и мы сможем узнать всё, что нам требуется. Точнее, местоположение, — предложил Вагнер. Он в таких вещах неплохо разбирался. — Думаю, Годяну скоро догадается, что что-то не так, но за это время Орбан успеет их найти.
— И снова сядет на хвост, — не слишком изысканно выразился Максимилиан. — Что ж, да, это пока наиболее приемлемый выход. Но не помешает ли он полёту?
— Если и помешает, то нам же легче. Конечно, найти Цитесиан будет чуточку сложнее, но и от угрозы мы избавимся, — с философским спокойствием ответил Рафаэль. — Как считаешь?
— Согласен с вами, — коротко кивнул Эдельштейн. — В таком случае, я скажу ему воспользоваться тем арсеналом, что вы дали.
— Да, конечно, — Вагнер вновь прикрыл глаза. — Это всё?
— Да, пожалуй, да, — Максимилиан на мгновение склонил голову. — Разрешите идти?
— Ради бога, — Рафаэль устало вздохнул. — Скажи там, чтобы в ближайшие пару часов меня не беспокоили, если не будет чего-то совсем уж срочного.
— Конечно, — Эдельштейн бесшумно покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, и вскоре вокруг всё стихло, и Вагнер смог наконец вздремнуть. Уже засыпая, он вдруг подумал, что хорошо было бы Годяну переманить на свою сторону или хотя бы заставить работать не в пользу Цитесиан. «А это мысль», — решил про себя Рафаэль и тут уж окончательно погрузился в сон.
***
Летом после полудня по Флоренции сновали в основном туристы, а местные предпочитали отдых в тени дома за бокалом вина или лимонада. Жара стояла невозможная и удушающая, и Ассанта в очередной раз подумала, что хорошо бы высадить в саду ещё деревьев. Они дарили защиту от палящего тосканского солнца и приятную прохладу, которой нынче возможно было разжиться только в каменных стенах старого особняка. Но сейчас там ходил туда-сюда по комнатам синьор Лучиано, нервный и вечно недовольный чем-то муж Ассанты, за которым по пятам следовал его верный секретарь, Рикардо Мутти. Ассанта не хотела встречаться ни с тем, ни с другим, а потому пряталась на мраморной скамье под старой оливой и перечитывала в который раз «Божественную комедию». Ассанта полюбила эту книгу ещё в детстве и теперь часто обращалась к ней. Больше всего ей нравилась Беатриче, и Ассанта даже завидовала ей: Беатриче была в Раю, Беатриче была счастлива и беспечна, Беатриче была путеводной звездой. А Ассанта… на земле, вечно в делах и заботах, страдающая от ревности и мнительности Лучиано, сеющая гибель: чего только стоит покойная чета Мартеллов. Порой Ассанта себя за это всё ненавидела и думала, что недостойна того титула, который носит. Регент Цитесиан. Разве она это заслужила? Нет, вовсе нет. Разумеется, её долго готовили к такому важному назначению, её многому обучили, её выдали замуж за наследника одной из побочных ветвей королевской династии… Нет, конечно, никакими королями Лучиано и его предки не были: их когда-то избрали главными над собой учёные и творцы Европы, назвали Королями Наук за помощь и поддержку, за защиту от Церкви, но теперь всё это потеряло смысл. Прямая линия рода Инганнаморте давно пресеклась на бездетной Аньезе, а бастарды её мужа оказались не так хороши для престола. Вот члены Цитесиан и выбрали регента из рода Виванти, к которому и принадлежала Ассанта. Спустя несколько десятков лет дети обеих семей, Виванти и Инганнаморте-Серра, стали по настоянию родителей вступать в брак, тем самым вроде как сохраняя наследие покойных настоящих Инганноморте и бедной Аньезе. Так и Ассанта вышла замуж за Лучиано и всю жизнь этим мучилась. Нет, он был неплохой, даже добрый, он и мухи в жизни не обидел, но скандалы устраивал страшные, истерики закатывал длительные и выматывающие. Лучиано, тонкий, немного неуклюжий, бледный и — о ужас! — совершенный блондин во многом уступал красавице-жене, а та была настоящей итальянкой: худой, но хорошо сложенной женщиной с густыми чёрными волосами и оливковой кожей, нежными губами и тёмными, орехового цвета глазами. Неудивительно, что Ассанту, «живую», любили и ей же восхищались и любовались, а Лучиано не просто оставался в тени, так ещё и был наследником мёртвых «обманувших смерть» и простых цветочников. Ему вечно казалось, что Ассанта того гляди начнёт ему изменять с кем-нибудь, а затем и вовсе подошлёт убийств в лучших традициях Медичи и Борджиа. Поэтому Лучиано боялся, вздрагивал от каждого шороха и изводил своими страхами жену.