И пока я размышляла над этим, в кабинете вовсю разливался хохот лаборантки.
— …Вы, Антон Владимирович, тот ещё хитрец, оказывается… — её прядь кудрей оказалась намотана на тонкий длинный пальчик. — А я-то думаю, откуда вы рецептуру знаете…
Выпав из разговора, я поймала на себе взгляд Максима Игоревича, наконец, спрятавшего свой телефон. Мы оба оказались вне игры, которую активно вела девушка.
— Хроматограмма творит чудеса. Нам нужно было на что-то ориентироваться, когда мы начали производство… Ориентироваться на что, как не на продукцию конкурентов? — Антон охотно отвечал на похвалу своей сотрудницы, параллельно высматривая во мне вовлечённость. Как теперь по-прежнему быть открытой я не знала…
Ещё около получаса мы провели за столом директора. Максим рассказал, что они с Антоном Владимировичем были лучшими друзьями со школьных времен и их пути часто пересекались, пока, наконец, не объединились общим делом. Этот парень показался мне таким странным, но ни чуть не скромным… Он наоборот не боялся обидеть окружающих, с формулировками не заморачивался и избегал смотреть людям в глаза слишком долго. И лишь мимолетно разбавив нашу беседу своим неловким появлением, Максим Игоревич снова уступил слово Алёне Борисовне.
Наслушавшись её бессодержательных речей, я пыталась как можно более незаметно вздохнуть, ведь от духоты не спасала даже открытая форточка. А когда пришло время расходиться по домам, позволила себе залпом осушить остывший чай.
— Дана Евгеньевна, задержитесь, пожалуйста. Составим ваш график… — а я уже было почти оказалась у спасительного выхода из кабинета. И под вострыми взглядами лаборантки и равнодушными Максима, оказавшимися за дверью, я осталась наедине с директором.
Антон дождался, когда отдаляющиеся шаги окончательно утихнут и, вместо того, чтобы предложить мне сесть, чуть неуклюже встал с кресла, придерживаясь руками за стол. Это напомнило мне, что мужская часть коллектива воздержалась сегодня от привычных по будням чая и кофе. Тогда я не удержала слабый смешок.
― Честно говоря, я надеялся, что хоть вы прервете этот бесконечный монолог и составите Алёне Борисовне компанию. А вы молчали весь вечер, ― его слегка рассредоточенный взгляд чуть мелькнул по моему стушевавшемуся лицу и с ласковым любопытством, изрядно подкрепленным алкоголем, он аккуратно остановился на губах, исказившихся непослушной, уже заметной улыбкой. Я еле стерпела настолько томное внимание.
― Антон Владимирович, я больше люблю слушать. И, честно говоря, мне немного неловко на новом месте, ― его приоткрытый рот дрогнул, и мужчина взобрался взглядом прямо мне в глаза. Сиюминутно я была готова откреститься от недавних глупостей: не наблюдать этих томительных мелочей было невозможно. Отказаться от фантазий на его счет — невозможно. ― Так что, я с удовольствием послушаю рассказы Алёны Борисовны о моей новой работе…
― Вы… Можете звать меня просто Антон, я ведь так представился? ― голубоглазый тяжко поднял веки и, чуть пошатнувшись, потёр и без того раскрасневшиеся щёки. ― Не придумывайте.
― Да я… Не придумываю. Вас так Алёна Борисовна зовёт. И вы, между прочим, меня по имени-отчеству называете, хотя я настолько молода, что мне кажется это слишком странным, ― я хоть и хохотнула, но почувствовала непроходимо чудовищную пропасть между нами, состоящую из возраста, положения и наличия в лаборатории не единственной молодой лаборантки. И, если подумать получше, таких как Алёна и, тем более, как я, в его жизни была уйма.
Мужчина напротив решал недетские вопросы, рисковал и возглавлял серьёзный бизнес, а я едва была знакома с его идеями. Весь мой разум прежде был порабощен агрессивной учёбой и более ничего не мог помышлять: написать конспекты и вытерпеть ещё один муторный день. Такая уж я была зелёная и совсем не думала о будущем… Не знаю, намного ли он был старше, но чувствовалось, что эмоционально — ощутимо, недостижимо опытнее.
― Да мы любим друг к другу обращаться на «вы», но тебе, Дана, можно обращаться ко мне просто по имени. Особенно, если мы наедине, ― на такое заявление я не нашла подходящего ответа и робко спустила взгляд по мужской напряженной шее к его слегка постукивающей по столу ладони. Этот жест взволновал меня не меньше, чем предостережение Алёны, только нашёл в груди более щепетильный сладостный отклик.