– Ну, я долго буду ждать? – спросила Надзирательница, готовя иглу.
Она немного постояла, выжидательно глядя на нее, и, в конце концов, вздохнув, махнула свободной рукой:
– Ладно, лежи, я все сама сделаю.
Она взяла ее руку и отогнула, обнажив вену, отчего по руке ее побежали мурашки, кожу защипало и закололо, застывшая кровь, разливаясь по онемевшей конечности, снова начала циркулировать. Она все так же лихорадочно пыталась сообразить, как ей выпутаться из этого положения, но выбор был очевидным: надо бороться. Всякие уговоры тут были явно бесполезными, просить Надзирательницу не делать этого означало показать свою слабость. Увидев, как острие иглы приближается к ее вене, ее охватила паника, и в то же мгновенье она резко вскочила с постели, оттолкнув Надзирательницу, ударив ее по лицу так сильно, что та упала, ударившись боком о край кровати, и метнулась прочь, опрокинув капельницу на пол, отчего что-то вдребезги разбилось и загремело. Не зная, что ей делать, она просто отчаянно побежала прочь из комнаты. Даже если ей не удастся спастись, по крайней мере, она узнает хотя бы часть планировки этого здания. Если она выживет, и у нее еще появится когда-нибудь возможность бежать, это может ей здорово пригодиться. В несколько прыжков она добралась до выхода из комнаты и рванулась прочь, по дороге оттолкнув еще нескольких людей, отчего те вскрикивали и испуганно вжимались в стены. Кто-то за ее спиной истерически заплакал.
За дверью оказался длинный коридор, набитый людьми – некоторые были в белых больничных халатах – таких же, как у Надзирательницы, а кто-то был в обычных халатах, домашних – это, наверное, тоже были подопытные, как и она сама, как и люди из ее комнаты. А, судя по тому, что коридор был длинным, и дверных проемов тоже виднелось порядочно, комнат тут было немало. Сволочи, много же они набрали себе рабочего материала. Много же людей они собираются покалечить. Она бежала прочь по коридору, зазомбированные шарахались от нее прочь, испуганно дрожа и освобождая дорогу – конечно, что они могли сделать, ведь они, по сути, уже не были людьми в полном смысле этого слова. Людей же в белых халатов становилось все больше, они стекались откуда-то, собираясь в одну кучу, пытаясь уцепиться за нее, схватить.
– Держите ее! Держите!
Добежав до конца коридора, задыхаясь от собственного сердцебиения, она уткнулась в большую железную дверь, но она была заперта, и открыть ее без ключа было невозможно.
– Отпустите меня, отпустите, сволочи! – закричала она, колотя руками в железную дверь, с грохотом разбивая о нее руки. Слезы катились по ее щекам, застилая глаза.
– Лера, – крикнул кто-то, – Лера, успокойся.
Она стояла около железной двери и плакала, прижимаясь лицом к холодному железу. Судя по всему, другого выхода отсюда не было. Боковые комнаты, вероятно, представляли собой то же, что и комната, где до этого лежала она.
А вдруг нет? Вдруг другой выход все-таки где-то был?
– Лера, – кто-то положил руку ей на плечо, отчего она вздрогнула и резко развернулась, наотмашь ударив того, кто это сделал, и, со взявшейся откуда-то нечеловеческой силой, растолкала всех этих липовых врачей, окружавших ее, наивно пытающихся ее успокоить. Она снова бросилась бежать по коридору и принялась забегать во все попавшиеся комнаты, пытаясь найти выход, но его нигде не было видно. Комнаты действительно представляли собой то же самое, что и та комната, где находилась поначалу она сама, с теми же самыми кроватями, с такими же безжизненными, зазомбированными людьми, с такими же решетками на окнах. Неужели она в западне?
Забегая во все комнаты подряд, она отчаянно проносилась среди кроватей, тыкаясь руками в стены, долбя ладонями по решеткам окон и отталкивая всех, кто попадался на ее пути. Но все эти действия были бессмысленными – другого выхода все равно не было, и ничего, кроме паники, ее действия не вызывали. По крайней мере, она попытается не дать себя схватить. Конечно, рано или поздно она все равно устанет и тогда определенно попадется, ведь она была одна, против них всех – но пока она чувствовала в себе такую силу, такое дикое возбуждение, порождающееся всецело охватившем ее отчаянным страхом, что она готова была бороться, она готова была драться и кусаться, она готова была биться до конца. Нет, им не удастся вколоть ей в вену эту свою гадость. Живой она не дастся.
– Лера, прекрати. Лера, остановись! Держите ее, ну неужели до сих пор никто не может ее поймать?
Слова звенели в ее голове, сливаясь в единый шум, кровь в висках стучала так, что казалось, будто сосуды сейчас не выдержат, лопнут, и ей начало казаться даже, что глаза начали выкатываться потихоньку из ее глазниц, а лопающиеся сосуды где-то внутри головы начали производить кровоизлияние в мозг. В усталый мозг, еще живой, еще нетронутый мозг. Значит, она все-таки умрет. Кто-то схватил ее сзади, заломив ей руку, но в ту же секунду она дернулась так, что в левой руке ее что-то хрустнуло и заболело. Высвободившись, она вскочила на подоконник и принялась изо всех сил долбать по оконной раме, пытаясь дотянуться пальцами до находящегося за ней стекла.