Заболеешь и не поправишься с таким начальством.
— Нет — значит нет, — прокашлялся и встал во весь мундир председатель. — Здесь свои правила, не мной и не вами писаные.
Он тихо это сказал, но как–то так, что железные шаги бронзового Феликса послышались… И Шигуцкий осекся:
— Ладно… Правила… Кто поведет?
Вошел капитан, председатель пододвинул по столу уголовные дела с прикрепленными бланками:
— Подполковнику Панку.
Про «американку», внутреннюю гэбэшную тюрьму, ходили легенды, и я, хотя и побаивался, но ожидал, что увижу нечто необычное — оказалось, тюрьма как тюрьма. Подвалы с бесконечным количеством дверей и замков.
Идти тюремными коридорами было неуютно, про одно лишь думалось: как и когда назад?.. Спиной это думалось, как только закрывалась за ней, лязгая, очередная дверь.
Феликс, как и железный его тезка, выглядел бронзовым — почерневшим… Не били же его?.. В почти пустой, со столом и четырьмя стульями, с косоватыми стенами комнате он был с Панком.
Шигуцкий сел напротив Панка, я — напротив Феликса.
Помолчали…
— Говорите, — повернувшись ко мне, сказал, наконец, Шигуцкий. В этих коридорах и он притих…
Про что говорить?
— Как ты, Феликс?
— Нормально. Как в тюрьме.
— Задержанный требует встречи с консулом, — сказал Панок Шигуцкому. Тот покачался на стуле:
— Бросьте… С каким консулом? Американским?.. Русским?.. Вас задержали с поддельным паспортом на имя гражданина Российской Федерации Смирнова Ивана Васильевича. А в американском паспорте вы Феликс Рачницкий, так кто вы?..
— А вы?.. — спросил Феликс.
Шигуцкий вскинул руку: мол, виноват… И удостоверение вынул:
— Помощник госсекретаря Шигуцкий Борис Степанович. Удостоверение не поддельное.
— Но и не настоящее, — наклонился Феликс, читая удостоверение. — Нет в Конституции Республики Беларусь никакого госсекретаря, так что и помощника никакого быть не может.
Я не читал Конституцию, кто ее у нас, кроме американцев, читает, и Шигуцкий не читал.
— Как нет?.. — сам заглянул он в свое удостоверение, будто там была прописана статья Конституции…
— И у вас статус неприсоединившейся страны, и вы подписали конвенцию по нераспространению оружия массового уничтожения, — не дал ему опомниться Феликс, — и на статус с конвенцией, как и на Конституцию, можно, конечно, наплевать, и с американцами договориться можно, но русские, как только проведают, что и кому вы продать надумали, вас так прижмут, что не найдете, в какую сторону бежать — хоть бы и с деньгами! Потому что это их деньги — и чхать им на все остальное!.. Вы понимаете, чего такая игра стоить может?
Никто не ожидал, что Феликс сразу нападать начнет, а не защищаться… Шигуцкий настолько растерялся, что спросил:
— Чего?..
— Головы! И не одной вашей.
— Пока что про вашу разговор, — кивнул на уголовные дела Панок, и Шигуцкий собрался.
— Про одну, но про вашу… Всё мы, Феликс Андреевич, понимаем. Поэтому и хотим при вашем содействии с американцами договориться, чтобы русские не пронюхали… Представляете, сколько это стоить может?
Он покупал Феликса. При мне, при Панке… И как это русские не пронюхают?..
Феликс покрутил головой: нет.
— Действительно не представляете?.. — переспросил Шигуцкий, и Феликс ответил:
— Это вы не представляете, что предлагаете.
Видно было, что говорить с ним дальше — без толку. Панок хрустнул пальцами — будто выстрелил в пустой комнате:
— Есть второй вариант. Феликс Андреевич не едет ни в какую Америку, остается дома и берет лабораторию Рутнянского. Работает там, где когда–то начинал. Тогда первый вариант, понятно, отпадает…
Шигуцкий даже не задумывался над тем, что услышал, и вылупился на Панка:
— А на хрена, если отпадает?..
Панок промолчал. Феликс ответил, как показалось, за него:
— Если вас и вправду волнуют государственные интересы, то лаборатория Рутнянского — это, может быть, лучшее, что есть в стране.
Шигуцкий, который все еще крутил удостоверение в руках, сунул его в карман.
— Сначала решаем с первым, потом со вторым.
— Первое еще в Германии отпало. Я объяснял вашим людям, что окончательно. А что касается лаборатории…
— Там у вас выбор был! — не дослушал Шигуцкий. — А здесь нет. Или договариваться, или сидеть.
— Это тоже выбор, — взглянул на меня Феликс, и Шигуцкий вспомнил, для чего я здесь.
— Не одному сидеть, дружка потянете. И он, благодаря вам, сядет!
Феликс опустил голову, потер виски.