— Ли — Ли позвонила, что вас выпустят…
— Ли — Ли в Москве.
Алик сказал:
— Так и там, думаю, есть телефоны.
Возможно, он и не пошутил…
— Что это она тебе все звонит? То отсюда, то из Москвы…
— Она не мне, — ковырял носком ботинка трещину в асфальте Алик. — У вас ключей нет — и чтобы вы не напились сразу же.
Ключей у меня не было.
— Дома во дворе подождал бы, если такой услужливый…
— Дома Лидия Павловна, даст она ночью во дворе подождать. — И Алик спросил: — Правда, что у вас теперь Зиночка жить будет?
Вот почему он пришел.
— Как это?..
— Как жила Ли — Ли.
Я попытался еще выпить, но бутылка только пусто, тоскливо свистнула.
— Тебе кто сказал такое?
— Зиночка.
— Сама?
— Сама.
— У нее есть, где жить. Есть мать… отец…
Алик забрал пустую бутылку и бросил в урну. Неудачно — бутылка разбилась, брызнуло стекло…
— Нет у нее никого, кроме меня.
Обижать Алика мне не хотелось.
— Может быть, и так… — и дальше само собой спросилось: — А что ты можешь сделать для нее? — и Алик ответил тихо, но сразу, ни на мгновение не задумавшись:
— Умереть.
Мне надо было бы услышать его — я и услышал, но не так: я вспомнил про пистолет.
Пока мной занимались тюремщики, президент отошел на задний план… Будто мною занимались не его тюремщики.
В скверике ремонтировался тротуар, и среди камней и кусков асфальта прут, сплющенный на конце, лежал, кто–то из рабочих оставил — как нарочно… Подобрав его, я почти пробежал два квартала до туалета напротив резиденции, Алик едва поспевал за мной.
— Куда вы?..
— На шухере стой!
Я огляделся вокруг: на театр, на деревья в сквере, в котором не железный Феликс, а мальчик с лебедем стоял — и ломанул замок.
Пистолет был на месте. Я проверил его, постоял над унитазом, застегнулся, дернул цепочку с оборванной ручкой — вода не зашумела.
Перекрыли. Больше тут не туалет — чтобы Снегирь не присикался.
Алик влетел:
— Идут двое!.. — Увидел пистолет — и глаза у него завинтились: — Зачем он вам?
— Застрелиться.
Быстро они… Нашли пистолет и ждали, кто за ним придет? Тогда бы обойму достали…
Принес пистолет — едва не арестовали, забрать хочу — арестовывать идут… Что ни делай в этой сральне — за все заметают.
Я взял ведро, там ведро с тряпкой стояло, сунул пистолет под тряпку и дал ведро Алику.
— За водой к фонтану пойдешь, совсем отсюда пойдешь и дома у меня спрячешь, понял?
Алик кивнул — и они вошли:
— Вы что здесь делаете?
Они в форме были, два сержанта.
— Убираем.
— Я за водой к фонтану, — звякнул дужкой ведра Алик, и я дернул цепочку: — Воду перекрыли.
— Ночью убираете?
— Днем здесь нельзя. Или вы не знаете?..
Они на меня вылупились, пропустив Алика. Видимо, я и в самом деле был похож на уборщика: пьяный, заросший, мятый, побитый…
— А замок?
— Ключи потерял.
Они кабинки осмотрели, меня обыскали… Спасибо Алику, что дома во дворе не дожидался.
— Пошли и у нас помоешь, заодно разберемся, — сказал один, а второй, который меня обыскивал, брезгливо руки отер и поморщился: — Да ну его, разве не чуешь — смердит как…
Как ты пахнешь — самому не слышно, но я понял, что несет от меня парашей. И долго еще я буду так благоухать, если разбираться потащат.
— Вы, хлопцы, или ссыте, или идите, — сказал я и по локоть залез в унитаз…
Они развернулись и ушли. Неподалеку, на углу улицы напротив английского посольства милицейский участок размещался, и эти менты оттуда были, не из охраны. Постовой возле парадного входа в резиденцию, который их, наверняка, и вызвал, сонно спросил:
«Что там?»
«Говнодраи».
«А-а…»
Президент отдыхает, охрана дремлет. Спокойно в стране, одни говнодраи не спят…
Я выглянул: Алика не видно у фонтана, он понял меня правильно. Прячась за деревьями, я стал перебегать сквер — и тут навстречу мне от Октябрьской площади взвыла милицейская машина: видно, опомнились. Я уже был почти на проспекте, возле бывшей правительственной трибуны — и, не зная, где еще схорониться, нырнул в ее мраморную нишу.
Машина повыла и успокоилась, но я и носа не показывал: ну их… Решил дождаться утра, когда появятся люди и заработает метро. Тем более, что денег на такси не было, их на водку только и хватило, а под клятвы расплатиться дома никакой таксист такого клиента, каким я сейчас выглядел, не возьмет. Разве что тот знакомый, который на кладбище возил…