— Не сами, значит…
— Нашел дураков… У них это просто: позвонили — и плати. Или назавтра проверка по всей программе — и тюрьма. А в тюрьме грустно, никаких культурных услуг…
— Ты откуда знаешь?
— Чувствую. Жид, если чего–то не знает, так чувствует…
Мне показалось, что Ростик все кружится вокруг недосказанного. Я попробовал вернуть ему папку.
— Выйдешь и сам этим займешься.
— Не бей в оглобли, Роман Константинович, — с недосказанным в глазах сказал Ростик. — Шигуцкий настаивает, чтобы твоя была подпись…
— Чтобы, если что, так проверка — и тюрьма?
Ростик, кивнув, спросил с тоской еврейской:
— А ты как думал?.. — И вздохнул на прощание: — Так что смотри во все стороны…
Тогда я посмотрел на него — и оставил ему папку.
В коридоре глянул в одну сторону, в другую — пусто… Зиночка бросила меня, так я скоро совсем один останусь.
Нет, не бросила меня Зиночка — стояла во дворе больницы с Аликом. Наскакивала на него, что–то доказывала… Алик — не в больничном, с сумкой на плече — не хотел ее слушать и отворачивался.
— Хоть вы ему скажите!.. — даже вида не подала, что удивилась, а значит, не подкарауливала меня, Зиночка. — Его выписали, ему податься некуда, пускай бы у нас пожил, так упирается!
Я бы на месте Алика не упирался — такая Зиночка хорошенькая… Куколка, которую хочется взять и за пазухой носить.
Алик жил с отцом, мать два года как умерла… Отец запил и, пока Алик лежал в больнице, продал дом и пропал с деньгами. Алик сходил в милицию, там сказали: «Пропьет деньги и объявится…»
— Я заявление написал, так не взяли, — недоуменно посмотрел на меня Алик. — Как это так?.. Пускай даже пьяница, но ведь человек…
Больше у Алика ни одной родной души во всем свете… Не зная, что делать, он вернулся в больницу, где ему объяснили, что здесь не живут, а лечатся. Одна Зиночка его пожалела…
Алик, конечно, из–за нее и вернулся. Не такой он простачок, чтобы не знать, что в больницах не живут.
— А почему ты у Зиночки пожить не хочешь?
— Она с матерью в полуторке… Куда я туда пойду?
Мне было не до Алика, совсем не до него, но не бросать же пацана на улице, имея ключи от двухкомнатной квартиры, в которой живет одна собака.
— Пошли со мной… Собак не боишься?
— Куда вы его?.. В собачник? — налетела Зиночка, будто я выкрадывал у нее Алика. Вот же характера сколько в такой мелюзге…
— Увидишь, если с нами пойдешь…
— Собак не боюсь… — переступил с ноги на ногу Алик. — У нас собака была — в будке не помещалась…
— Идешь с нами?.. — спросил я Зиночку.
Зиночка поджала губки — бросила же меня — и все же кивнула: «Иду…» На это я и рассчитывал, а то бросать она меня будет…
— Взгляну, как Алика устроите, — предупредила Зиночка, чтобы я не подумал чего–то другого.
Не до другого мне, Зиночка, не до другого… У меня работы — лопатой не разгрести, концерт нужно мастерить, вон и договор уже есть, я один, Ростик в больнице, Игорь Львович в могиле, подполковник Панок в комитете госбезопасности, Зоя в Москве, Ли — Ли неизвестно где, а ты думаешь, что я про другое думаю…
Я подумал, что время теряю.
— Сама и устроишь, — подал я Зиночке ключи с визиткой, переправив номер своей квартиры на номер квартиры Рутнянских. — Знаешь, где это?
Зиночка, растерявшись, захлопала кукольными глазками.
— А вы?..
— Мне на работу. Увидимся вечером, Алик.
Возле больничных ворот остановилось такси, которое заторопился я перехватить, — из машины, чем–то сильно озабоченный, выскочил платный доктор Иосиф Данилович, поздоровался на ходу:
— Вам бы еще разок анализы сдать, Роман Константинович… С днем рождения, Зиночка! Подарок за мной…
Зиночка порозовела и погрозила вслед Иосифу Даниловичу кулачком. Несколько демонстративно, мне показалось, погрозила…
Не с ней ли проблема у Иосифа Даниловича?.. С геном любви…
— Едете? — спросил таксист, увидев, что я затоптался возле машины. Не делать же мне вид, будто не расслышал того, что сказал Иосиф Данилович…
День перестал быть просто днем, стал днем рождения.
Куда–то ехать нужно было — мы сели в такси. Таксист был тот же, который возил меня ночью. Он что — не спал?..
— Так у тебя праздник, Зиночка?
— И мне не сказала… — отодвинулся от Зиночки Алик. — Я бы не мешал…
— Вы… — начал узнавать меня таксист.
— Нет, я брат.
Таксист не понял.
— Почему вы брат?..
— Потому что за себя всегда дороже платить приходится.