Когда я из Гагр вернулся, то решил все-таки, из вежливости, прочесть это творение. Но книги, оказывается, уже не было: Клавире для сдачи макулатуры в обмен на "Королеву Марго" бумаги по весу не хватило, так она туда, в утиль, и эту фантастику приплюсовала. Так я и не прочел, чего там Шефнер обо мне нагородил. Однако письмо с благодарностью я ему послал, культура есть культура.
Но вернусь к своему посещению Шефнера. Мы с ним в тот день еще долго беседовали, а потом он вдруг замолчал, задумался - и говорит:
- Я должен дать вам один очень важный совет на буду…
15. АВАРИЯ В КОСМИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Уважаемый Читатель! Я вынужден буквально на полуслове оборвать повествование, которое вел от лица Павла Белобрысова, и далее вести речь от своего имени.
Напомню, что наши долгие неделовые разговоры с Павлом всегда происходили в то время, когда мы несли визуальную вахту в "пенале". Заодно повторю, что дежурства эти прагматического значения не имели; после аварии они были отменены.
Авария произошла во время нашей вахты. Павел оживленно рассказывал мне о Шефнере,- и вдруг мы, сквозь лобовое телескопическое стекло, одновременно обнаружили огненную движущуюся точку. То была не звезда, то было блуждающее небесное тело!
Мы одновременно нажали на алармклавиши и переместили кнопки курсоотметчиков за красную черту. Действия наши имели лишь символическое значение: следящие системы корабля гораздо раньше нас засекли неизвестный объект, и электронный лоцман уже вступил в действие, вычисляя варианты изменения курса с целью избежать столкновения. Из рупора прямой связи послышался сигнал "Опасность номер один!". Согласно аварийному расписанию, мы должны были надеть спецскафандры и оставаться в "пенале", ожидая дальнейших распоряжений.
Увы, избежать столкновения не удалось. Нам повезло только в том смысле, что удар метеорита пришелся не по кормовой части, а по миделю. В силу особенностей конструкции "Тети Лиры" защитная обшивка бортов в миделе была массивнее: ударь метеорит в корму - он неизбежно проник бы в глубь корпуса и разрушил бы двигательные системы, что неизбежно привело бы к гибели корабля со всем его экипажем. Но и то, что случилось, было весьма печально. Все подробности аварии изложены в "Общем отчете", в мою же задачу входит изложение личных впечатлений и - главное - действий и высказываний Павла Белобрысова.
Итак, по сигналу "Опасность номер один!" мы с Павлом кинулись к контейнеру, где хранились скафандры, и спешно облачились в них. И как раз вовремя! Через секунду "пенал" огласился тревожным воем ревуна; то было последнее предупреждение о летальной опасности. В то же мгновение резким толчком нас отбросило к стенке "пенала", затем швырнуло на пол; это было результатом реверсманевра. Корабль содрогнулся от удара. Невидимая сила швырнула меня куда-то, а сорвавшийся с консолей пульт ударил по шлему скафандра, и на какое-то время я утратил представление о действительности.
- Просыпайся, приехали! - как бы сквозь стену услыхал я в шлемофон голос Павла.
Сказал я старику закатных лет:
"Ты много спишь, соннолюбивый дед!" Потягиваясь, мне ответил он:
"Я тренируюсь. Близок вечный сон".
Произнеся это загадочное четверостишие, мой друг навел на меня свет от своего вмонтированного в шлем фонарика и помог мне встать. В "пенале" было еще темнее, чем обычно: линзы мягкой подсветки вышли из строя. Из-за этого ярче казались звезды, мерцавшие во тьме за сталестеклянными стенками "пенала".
- Ну как, не треснул твой ценный скелет? Черепушка цела? - осведомился Павел.
- Все в норме,- ответил я.- Но встряска была сильной.
О силе удара свидетельствовал и интерьер "пенала". В неярком свете наших фонариков видны были валявшиеся на полу телепюпитры. Одно из кресел, до того наглухо принайтовленное к полу, теперь лежало возле входа в гермолюк. Верхняя крышка этого люка, в точке ее соприкосновения с обжимной колодкой, оказалась деформированной, и педальное устройство вышло из строя. Это означало, что мы заперты в "пенале" и не сможем покинуть его без посторонней помощи. Наиболее же тревожным фактом было то, что подача дыхательной смеси в пенал прекратилась; мало того, внутренний бароприбор показывал полное падение давления - очевидно, в местах соединения "пенала" с основным корпусом корабля образовались зазоры. Таким образом, мы могли рассчитывать только на "горбы" своих скафандров, где имелся запас дыхательной смеси (усредненно) на пятьдесят минут дыхания.
Посовещавшись, мы с Павлом решили воздержаться от сигналов о помощи. Нам было ясно, что "Тетя Лира" получила серьезные повреждения и все силы экипажа сосредоточены сейчас где-то на главном аварийном участке, где идет борьба за живучесть корабля. Сами же мы предпринять попытку возвращения в корабль не имели морального права: мы не знали, как обстоят дела в межлюковой кессонной камере; если и там произошла деформация, то мы своей неосторожной попыткой могли разгерметизировать весь корабль.
Чтобы рациональнее расходовать запас дыхсмеси, мы, расчистив от обломков участок пола, легли животами вниз и постарались расслабить мускулатуру до предела. Я даже попытался заставить себя ни о чем не думать: ведь и на это идет энергия. Но не тут-то было!
- Два матроса лежат, как два матраса,- послышался голос Павла. Не бойся того, что случилось когда-то,Гораздо опаснее свежая дата!
Меня покоробило. Мне не нравилось это грубое шутовство. Но все же я порадовался, что мой друг именно так встречает опасность. В который раз я поразился странной многосторонности его натуры: еще несколько минут тому назад он, порой впадая в какую-то расслабленную сентиментальность, плел мне свои ностальгические небылицы, а теперь, когда вплотную подступила нежданная беда, он совершенно спокоен. Я подумал, что если бы Павел захотел освоить военную историю, то он, несомненно, изучил бы ее с такой же дотошностью, с какой изучил мирную жизнь XX века, и из него вышел бы хороший воист. По всем остальным данным он вполне достоин этого звания. Правда, склонность к стихоплетству… Но ведь это никому не мешает, это его личное дело.