- С таким однокомнатником не уснешь,- шепнул мне Павел, лежавший на соседней койке.- Но надо терпеть.
Видя, что мы не спим, астролингвист прервал работу и начал объяснять нам суть инъекционного метода. Каждый звук речи, каждую фонему и каждое звукосмысловое сочетание можно закодировать в биохимические формулы, а затем воплотить в некие сложные вещества, воздействующие на центр памяти. К сожалению, я совершил бестактный поступок: уснул, не дослушав до конца импровизированную лекцию маститого космолингвиста.
Я проснулся первым и разбудил Павла и Чекрыгина.
Комната была озарена ялмезианским солнцем, чЕЛОВЕК, выключившись, лежал на полу. Лексинен по-прежнему бодрствовал, колдуя за своим столом, на котором теперь поблескивало множество миниатюрных пробирок. Он отсыпал из них разноцветные кристаллики и ссыпал их в воронку небольшого агрегата, на табло которого мгновенно вспыхивали непонятные нам символы. На консольном выносе агрегата стояли три колбы, и в них кипели три жидкости: розовая, зеленая и голубая. В комнате царил странный и не вполне приятный запах; его ароматические ингредиенты смог бы определить только дядя Дух.
Заметив, что мы пробудились, лингвист пояснил нам, что в розовой колбе - имена существительные, в зеленой - глаголы, в голубой - прочие компоненты ялмезианской речи. Затем он осторожно слил содержимое колб в мензурку; в ней образовалась густая мутно-бурая жижа.
- И в этом сосуде - весь ялмезианский язык? - спросил я.
Здесь тридцать шесть тысяч слов и словосочетаний,- ответил ученый.- Этого нам вполне достаточно.
- А соленые словечки вы включили? - поинтересовался Белобрысов.
Лексинен ответил, что для обогащейия нашего словарного фонда он захимизировал ряд непристойных слов, имеющихся в одном из словарей; по-видимому, над составлением этого словаря работал какой-то здешний Бодуэн де Куртенэ, ценитель вульгаризмов. И вообще - язык довольно богатый, в нем немало философских терминов и отвлеченных понятий.
- Неужели вы уже настолько поднаторели в нем? - задал я вопрос.
Ученый скромно ответил, что в течение минувшей ночи ему удалось овладеть ялмезианским языком. В этом нет ничего удивительного: ведь чем больше языков знаешь, тем легче осваивать последующие. К тому же, как он уже упоминал, у этого языка существует весьма близкий инопланетный аналог, уже известный ему, Лексинену.
- Как звучат по-ялмезиански слова "ступени" и "лестница"? - спросил я.
- Эти реалии в данном языке отсутствуют. Есть слово "аргдортое", то есть "наклонный ход"; в русском языке ему соответствуют понятия "пандус" я "аппарель".
- Когда мы приступим к э… э… к изучению? - обратился к ученому Чекрыгин.
Лексинен заявил, что лингвистический отвар остынет через двадцать минут, после чего он введет каждому из нас нужную учебную дозу. Поскольку мы находимся в походных условиях и руки нам могут понадобиться в любой момент для работы или обороны, а введение отвара сопровождается болезненными явлениями в точке укола, он заранее извиняется, что будет вынужден шприцевать нас в ягодицы. Через сорок три минуты после шприцевания мы сможем объясняться на новом для нас языке, освоение же письменности зависит в дальнейшем от нас самих. Что касается болезненных явлений, то они длятся не более двух часов.
Павлу подобный метод приобщения к знаниям показался смешным. Он захихикал, а затем, чтобы скрыть неловкость, разразился стишком, отношения к данной ситуации не имеющим:
Ночь напролет молился инок, А утром вынул он набор Порнографических картинок - И стал разглядывать в упор.
Благ-аа-ин, Пелопрысов! Но сейчас вам пудет не до поэзии!..-благодушно пошутил астролингвист, вынимая из футляра шприц.
После укола мой друг, презирая боль, взял на себя обязанности кока. Остальные помогали ему по мере сил, и вскоре наша дружная группа приступила к приему пищи. Лексинен ел сидя, мы же, поскольку волдыри еще не рассосались, завтракали а-ля фуршет.
- Толг вирщ бот, гонратч эрорм ба бол бощоса нуп!- раздался возглас Белобрысова, сопровожденный стишком:
Шергто мукла крирджи кукши, Лорто лертим лундро тукши, Бугми сортми бордлорон.
Тартми лоо дорчгорон!
Аготр вимр палшето строр! Ронш тропит ур тарш потвото пим тап-топ по-ялмезиански, но с неизменным ингерманландским акцентом отозвался Лексинен.
- Утар куп лобтджо крирт норчшодрио, латлал шторчи меашто бото ту банштро военного термина,- обратился я к ученому, и маститый астролингвист ответил, что милитаристских и охотничьих понятий в ялмезианском словаре он не нашел.
Чекрыгин тоже заговорил по-ялмезиански и дал нам указание в течение десяти ближайших дней изъясняться лишь на этом языке - для практики. Мы приняли приказ к исполнению, и в дальнейшем только Белобрысов иногда изрекал свои стишки по-русски, хоть, как видит Уважаемый Читатель, он способен был сочинять их и на ялмезианском. Чтобы облегчить чтение, впредь я все наши разговоры буду давать в прямом переводе на русский язык.
28. НАХОДКА В ЛЕКСИНОДОЛЬСКЕ
Покинув Безымянск, мы двинулись дальше на север. Шли по заросшим дорогам, ночевали в пустых поселках. За девять дней пути мы двадцать восемь раз видели загадочные следы - подобные тем, на которые впервые наткнулись в безымянской гостинице,- и одиннадцать раз наш путь пересекли пешеходные стены.
Добавлю, что многие жилища, стоявшие в отдалении от прочих строений, были окружены рвами, полными стоячей, заболотившейся воды. По некоторым данным, доступным моей воистской компетенции, я пришел к выводу, что копали эти рвы второпях, не заботясь о качестве земляных работ. Напрашивалась мысль, что они имели оборонное значение. Но от кого нужно было обороняться ялмезианам?! Ведь, как уже знает Уважаемый Читатель, даже слова "война" не имелось в их лексиконе.
Второго сентября наше подразделение вступило в город, которому мы (то есть Чекрыгин, Белобрысов и я; Лексинен от нашего краткого совещания, естественно, был отстранен) дали условное наименование Лексинодольск - в честь маститого астролингвиста. Расположилась наша Севгруппа в двухэтажном здании.