Я. Мои.
Дедик. Это хорошо. Мужчин, не успевших обзавестись потомством, в экспедицию брать не будут, дабы не прервалась генетическая линия.
Я. Какова степень опасности?
Дедик. По прикидкам Ануфриева и Онтилаки, численное соотношение «вернутся — не вернутся» прогнозируется как сорок семь к пятидесяти трём. Однако Институт Космических предостережений занял в этом вопросе ещё менее оптимистическую позицию: тридцать два к шестидесяти восьми.
Я. Кого прочат в руководители?
Дедик. Николая Денисовича Терентьева. Он происходит из морской семьи и даже среди дальнолетчиков выделяется смелостью и решительностью. Однако он не всем симпатичен; я слыхал, что при комплектации он отбирает людей по своим принципам, не всегда логичным и…
Я. Ну, это уж из области досужих разговоров… Благ-за-ин!
Дедик. Разрешите угаснуть?
Я. Угасайте.
Изображение дедика померкло. Я сел на диван и задумался. Моему мысленному взору предстали морская даль иной планеты, таинственные берега, неизвестные мне гавани. А что, если на этой геоподобной планете обитают человекоподобные разумные существа? А что, если у них есть флот — и не только коммерческий, но и военный? Вдруг мне удастся увидать эскадры в действии?! Разве долг воиста-моряка не повелевает мне стать участником этой морской космической экспедиции?
Я размышлял около часа. Много разных соображений промелькнуло за это время в моей голове, всего не пересказать. Скажу кратко: я решил предложить СЕВЗАПу свои услуги.
5. Луга милосердия
Решив добиваться участия в экспедиции, я счёл необходимым известить об этом свою жену, причём известить лично, не прибегая к пространственной связи. Жена моя, Марина Александровна Квакунина, — специалистка по амфибиям; её научно-популярная книга «Жабья жизнь» не раз переиздавалась на Земле и выше. Однако в описываемый мною день супруга моя занималась делами, к бесхвостым земноводным никакого отношения не имеющими: она дежурила на Лугах Милосердия. Поскольку дежурство должно было продлиться ещё трое суток, я решил отправиться к ней немедленно. Надев военно-морскую форму, я вышел на балкон, скинул чехол со стоящего там универвела[7], довернул плазмопатрон, сел в седло — и, набрав ход, оторвался от разгонной дорожки.
Минут десять я летел над улицами и кровлями зданий, затем замедлил лёт, выключил иннерцион и, приземлившись на велотрассе, влился в поток движущихся по ней универвелистов. Справа от вело-дороги, за газоном с белыми лилиями, пролегало ледяное шоссе. По нему, обгоняя меня, но тоже без излишней спешки, беззвучно скользили открытые летние двадцатиместные магнитные сани и большие двухэтажные магнитобусы дальнего сообщения.
Неторопливо нажимая на педали, я размышлял о том, что в старину люди очень гнались за скоростью и даже находили в этом нечто романтическое. Они мчались в громыхающих поездах, в смердящих бензоповозках («автомобилях»), сверхзвуковых авиалайнерах, — они всё время спешили куда-то. Им казалось, что этим они удлиняют и обогащают своё бытие, — на самом же деле они крали у себя радость дороги, они проглатывали пространство, как безвкусную пилюлю. Но иначе они и не могли. Лишь в XXI веке, когда вся планета стала жить разумно планируемой жизнью, землянам стало ясно, что большие скорости нужны только в космонавтике, а на Земле — лишь в тех случаях, если необходимо оказать кому-либо срочную медицинскую помощь.
Те Луга Милосердия, где дежурила Марина, находятся в Гатчинском районе, невдалеке от посёлка Елизаветино. Подобные Луга, как известно, разбросаны по всей планете — во всяком случае, в тех её регионах, где имеется молочный скот. От употребления мяса в пищу люди отказались в минувшем веке, но молоко и натуральные молочные продукты по-прежнему потребляются в большом количестве. Ещё сравнительно недавно состарившихся безудойных коров убивали за ненадобностью, но в 2122 году известный поэт Лапидарио в своём стихотворении «Вот она — благодарность людская!..» обнажил аморальность такого жестокого прагматизма и воззвал к людской доброте. На призыв откликнулось почти всё население Земли, и в первую очередь женщины. В 2123 году вступил в силу Закон, согласно которому престарелым коровам и быкам отведены специальные хлева и пастбища, где животные обитают и пасутся до своей естественной смерти. При каждом таком заведении имеется штатный дирпаст (директор-пастух), ветврач и зоопсихолог. Непосредственный уход за пожилыми животными осуществляют добровольные дежурные, главным образом женщины и дети. Число записывающихся на дежурства весьма значительно, и, как образно выразился один журналист, «очередь на добрые дела простирается в вечность».
Через два часа я был у цели. Прислонив свой универвел к кованой ограде, отделяющей Луга Милосердия от велотрассы, и, полюбовавшись на её звенья, выполненные по эскизам художника Травникова в виде гигантских стеблей осоки и каких-то сказочных ромашек, я отворил калитку. Миновав палисадник, вошёл в здание гостиницы для дежурных: в её вестибюле находился пропускной пункт. Представившись вахтёрше, миловидной девушке в зелёном халате, я спросил её, где сейчас трудится Марина Квакунина.
— Ваша жена с детьми работает в хлеву номер три, — ответила вахтёрша и указала на виднеющееся из окна длинное зелёное строение в левой части большого поля. — Но должна вас предупредить: месяц тому назад один престарелый бык чуть было не забодал посетителя, и дирпаст распорядился, чтобы впредь никто не выходил на поле без симпатизатора[8]. Позвольте вручить вам симпатизатор.
— Благ-за-ин! Но позвольте возразить вам, — произнёс я. — Разве вы не видите, что на мне военная форма?! А пункт двести первый Устава воистов гласит: «К технологическим пространственным средствам защиты воист вправе прибегать лишь в случае серьёзной опасности». В данном случае подобная опасность отсутствует.
— Не смею спорить, — с улыбкой сказала девушка. — Идите уж так… Только не попадайтесь на глаза дирпасту!
Я вышел в поле. Шагая мимо мирно пасущихся коров-старушек и быков-стариков, я вспоминал заповедники Сибири, льды Арктики, тропические джунгли Амазонки, чащобы Азии — все те места, куда меня сбрасывали на парашюте и где я, ориентируясь по компасу и звёздам, должен был в определённый срок явиться в определённую точку. Всё это входило в программу испытаний на право стать воистом. Вот тогда-то мне приходилось применять симпатизатор — при встречах с белыми и бурыми медведями, волками, тиграми, слонами, крокодилами, удавами и ядовитыми змеями.
Однажды в Африке, при внезапном появлении молодого льва, вышедшего из зарослей в десяти шагах от меня, я по неопытности, прежде чем направить на него незримый луч, нажал не белую кнопку (для млекопитающих), а зелёную, предназначенную для симпатизации змей и пресмыкающихся. Получился перебор. Лев-подросток проникся такой симпатией, что подбежал ко мне и начал возле меня прыгать и кувыркаться, как бы приглашая и меня порезвиться. При этом он задел лапой моё правое плечо, разодрав комбинезон, а заодно и вырвав кусок кожи вместе с мускульной тканью. Я уговаривал зверя утихомириться, да куда там. К счастью, из кустов вдруг послышался требовательный львиный рык — по-видимому, мать-львица позвала к себе своего питомца; он покинул меня. Наскоро перевязав рану спецбинтом, я продолжал путь. В пункт рандеву я явился с опозданием на семь с половиной секунд, однако добродушный чернокожий воист — инструктор в чине фельдмаршала — поставил мне в зачётке удовлетворительный балл, после чего вызвал аэролет скорой помощи. Мне пришлось отлежать в больнице девятнадцать суток.
7
Универвел — универсальный велосипед; очень распространённый на Земле вид транспорта для недальних поездок.
8
Симпатизатор — прибор, излучающий так называемые «волны доверия». Внушает по отношению к его носителю чувство симпатии, доверия, приязни, воздействует почти на все живые существа. Радиус действия — 63,5 метра. Применение по отношению к людям и разумным обитателям иных планет категорически запрещено из этических соображений.