— Ишь ты, софист какой выискался! С тобой спорить — всё равно, что дохлую корову доить… Веди нас наверх! Да светись посильней, нечего тут режим экономии наводить!
Выслушав повеление Павла, чЕЛОВЕК включил самосвечение на полную мощность — и повёл нас вверх по наклонному ходу. Мы очутились в камбузе. На занесённой илом кухонной плите нами были обнаружены платиновые сковороды, кастрюли, дуршлаги.
— Направь-ка струю гидромонитора вон туда, — приказал Белобрысов «Коле», указав на мусорный бак. —
Со дна бака мы извлекли несколько пустых консервных банок; следов коррозии на них не имелось, поскольку они были отштампованы из платины.
— Вот это тара! — снова взволновался Павел. — Хотел бы я откушать порцию килек в такой упаковочке!.. Только мы на этом лежачем голландце ни одной целой банки не сыщем.
— Почему ты так уверен в этом? — спросил я.
— Смотри, Стёпа, как у них донца внутри исцарапаны. Кто-то выскрёбывал содержимое до последнего миллиграмма. Не от сытой это жизни!.. Я-то, Стёпа, понимаю. Влипал в такие ситуации. Раз до того оголодал, что пальто на базар снёс. За гроши отдал.
По очередному пандусу мы поднялись в коридор, по обе стороны которого были расположены каюты, и вошли в одну из них. Ослеплённые исходящим от чЕЛОВЕКА светом, навстречу нам метнулись рыбы. На невысоком возвышении — очевидно, то была койка — колыхались бледные ошмётки какой-то ткани, покачивались стебли водорослей. Здесь же лежали останки ялмезианина. Кости вполне соответствовали человеческим, и череп тоже был аналогом человеческого.
— Так вот что ты имел в виду, докладывая нам о «секретных конструкциях наших»! — проговорил Павел, обращаясь к «Коле». — А мы-то, олухи, не поняли!.. Я ещё какую-то секс-чепуху понёс… Ты уж извини меня, «Николаша»!.. И вы, товарищ, — не знаю, как вас по имени-отчеству, — извините! — С этими словами друг мой поклонился останкам ялмезианина.
В соседних каютах мы тоже обнаружили кости погибших, а в кают-компании насчитали около двухсот черепов. То, что ялмезиане телесно подобны нам, нас не удивило, ибо и по их архитектуре, и по памятнику, о котором ещё во время облёта сообщил нам «Андрюша», можно было догадаться о их соматическом сходстве с людьми. Удивила нас странная психология этих иномирян. Почему не искали они спасенья, если берег был так близко?
Разгадка — вернее, то, что тогда показалось мне разгадкой, — мелькнула у меня в тот момент, когда мы спустились на один «этаж» (как выражался чЕЛОВЕК) ниже — и опять по пандусу.
— Чего ты всё время нас по наклонным плоскостям водишь, будто мы инвалиды?! — обратился Павел к чЕЛОВЕКУ. — Неужели по трапам водить не можешь? Ну, по лестницам, понимаешь?
— Лестниц в этом доме не видал я, — ответил «Коля».
— Паша, ключ к разгадке найден! — воскликнул я. — Это судно — плавучий санаторий для страдающих болезнями ног. Однажды оно вышло в очередной лечебный круиз, и в море капитан узнал, что началась война. Тогда он увёл судно далеко в океан, заглушил топки и в дрейфе стал ожидать дальнейших событий. Но время шло, съестные припасы вышли — и он взял курс на родной берег. В пути пароход был захвачен вражеским крейсером, взят на буксир. Тогда, чтобы избежать плена, пассажиры и экипаж решили затопить судно, а затем спасаться на шлюпках. Однако те члены экипажа, которые пробили отверстия в бортах, не рассчитали их сечения, не учли, что инвалиды не могут покинуть судно быстро. Вода заполнила пароход слишком рано…
— Может, Стёпа, война и была на этой мокрой планете, только к этим утопленникам она отношения не имеет, — безапелляционно изрёк Павел. —
— Не понимаю, Паша. Выражай свои мысли ясней.
— Стёпа, я думаю, этот ковчег действительно долго болтался в океане, а затем, когда вышла вся жратва, жильцы его решили, что лучше уж им утопиться, чем причаливать к берегу. На суше их что-то очень страшное ожидало.
— По-твоему, выходит, что эти иномиряне решились на коллективное самоубийство? — в упор спросил я.
— Вот именно! — ответил мой друг.
Вернувшись на «Тётю Лиру», мы подробно доложили обо всём Карамышеву и высказали свои предположения. К версии Белобрысова он отнёсся с недоверием, мои доводы казались более обоснованными. Но в дальнейшем стало ясно, что ближе к истине был Павел.
22. Опасные похороны
15 августа 2151 года «Тётя Лира» бросила якорь на траверзе мыса Восьми; название это заранее дано было нами в память о наших погибших товарищах. Увы, в тот же день пришлось изменить это наименование на мыс Девяти.
После того как была произведена дистанционная разведка, показавшая безопасность данного участка суши, от борта «Тёти Лиры» отвалил поисковый катер № 1, на котором находились, обёрнутые во флаги Объединённой Земли, тела погибших. Их сопровождало четырнадцать человек экспедиции по главе с Карамышевым; в число похоронной команды вошёл и Белобрысов. Участникам похорон было выделено пять лопат; обычай требует, чтобы при погребении людей на чужих планетах не применялась автоматика, — и вот запасливый завхоз Вещников извлёк из недр своего склада эти копательные инструменты.
Вся корабельная команда и часть научного состава по приказу Карамышева остались на корабле, причём я был назначен дежурным по судну. Вскоре после отбытия катера стала складываться неблагоприятная погодная обстановка: неся дождевые тучи и разводя волну, нарастал ветер с моря. Я начал опасаться, что если волнение усилится, то оно может сорвать «Тётю Лиру» с якорей и погнать к берегу. Поэтому я решил отвести корабль на двадцать километров мористее и там на минимальных винтооборотах стоять носом к волне. Выполнив этот манёвр, я включил телеглаз, наведя его на берег.
Катер стоял у пирса, защищённого волноломом. И пирс, и брекватер были изрядно повреждены временем и штормами, но несомненно являли собой дело рук разумных существ. Слева от причала на берегу виднелись невысокие полуразрушенные строения, справа — поросшее травой поле, ещё правее — многочисленные валуны, за которыми начинался лес. Среди поля уже темнела свежевырытая братская могила. Взяв крупным планом лицо Белобрысова, я увидел, что по щекам его текут слёзы; впрочем, это могли быть и дождевые капли. В лица остальных вглядеться я не успел: по экрану вдруг пошли тёмные полосы, чёткость смазалась, а затем изображение и вовсе исчезло. Решив, что всему виной мой недостаточный практический опыт работы с радиотехническими устройствами, я решил прибегнуть к дальнозору; как известно, этот оптический прибор с радиотехникой не связан.
Как Вы знаете, Уважаемый Читатель, объёмного изображения дальнозор не даёт, да и дождь ухудшал видимость, однако я довольно отчётливо увидал всех стоящих возле могилы. Вот астроархеолог Стародомов подошёл к Карамышеву, заговорил с ним о чём-то, тот кивнул ему в ответ, — и Стародомов не спеша направился в сторону валунов. Позже я узнал, что он хотел выбрать камень, из которого можно было бы вытесать надгробную плиту для братской могилы. Но тогда у меня мелькнула мысль, что археолог надеется найти на камнях какие-либо ялмезианские письмена. Я изменил угол наклона вспомогательной линзы, чтобы внимательнее рассмотреть эти каменные глыбы, но поначалу ничего особенного не приметил. Валуны как валуны. Таких на берегу Балтики сколько угодно.