Выбрать главу

И вот настал миг контакта.

При ближайшем рассмотрении повозка ялмезианина оказалась некоей клеткой на колёсах. Она состояла из четырёх стенок и плоской крыши; всё это было выполнено из металлической сетки, натянутой на деревянные брусья. Пола в ней не имелось, что давало её владельцу возможность двигаться вместе с ней, находясь внутри неё; входить и выходить он мог через решётчатую дверь, запирающуюся изнутри. Под кровлей клетки-фургона находилась небольшая полка; в настоящий момент там лежала посуда, изъятая незнакомцем из бесхозного магазина.

Иномирянин стоял в своей клетке. Он выглядел вполне человекоподобно. Возраст его (по земному исчислению) равнялся годам тридцати. Одежду его составляли куртка и широкие брюки, сшитые из сероватого лоснящегося материала. На простоватом, добром лице читались тревога и недоумение. С особой опаской глядел он на чЕЛОВЕКА.

— Полных сетей тебе! — обратился к ялмезианину Чекрыгин с традиционным ялмезианским приветствием.

— А всем вам — попутного ветра при встречном шторме! — ответил тот приветственной идиомой и три раза погладил себя левой рукой по голове.

Мы повторили этот жест вежливости, однако иномирянин не покинул своего укрытия.

— Кто из вас музыканил? — спросил он.

— Вот он музыканил, — ответил Чекрыгин, указав на чЕЛОВЕКА. — Он — самоходный механизм, он автомат. Он на вид кажется опасным, но не опасный.

— И до чего только не додумались в своё время эти южанцы! — с уважением произнёс ялмезианин. Затем, покинув сетчатое убежище, подошёл к «Коле» и стал разглядывать его. Мы интересовали его куда меньше.

— Выглядит как новенький, а ведь сделан-то он, конечно, ещё до появления метаморфантов, — продолжал иномирянин. — Он, наверное, от вас воттактаков отпугивал, иначе бы вы сюда со своего Юга без колёсной клетки не добрались бы… Давно к нам спасшиеся перестали являться… А прежде — нет-нет и придут. Мы их не гнали. И вас не прогоним. Пища — есть, пещера — найдётся… И долго вы сюда с Юга добирались?

— Происходит некоторое недоразумение. Мы — иномиряне, мы — оттуда, с далёкой планеты, — мягко произнёс я, указав рукой на небо. — Сейчас я тебе[27] объясню.

— И так всё ясно, — опечаленно молвил наш новый знакомый, обращаясь не ко мне, а к Чекрыгину. — Твой товарищ того… Я понимаю — нервы, дальняя дорога с Юга, опасность погибнуть от воттактаков… — С этими словами он легонько постучал себя согнутым пальцем по лбу, показывая этим общекосмическим жестом, что считает меня больным психически.

— Ты, браток, верь нам! Мы — не жулики, мы честные существа! — вмешался Белобрысов. —

Ри ропалдо лог тум рамоТалгир межл одор Земля, —Тар мор дарн улогшиламоНоро ту атумп урд ля.[28]

Эта стихотворная галиматья, видимо, окончательно убедила иномирянина в том, что никакие мы не пришельцы с неба.

— Ну, подкусил! — с хохотом обратился он к Павлу. — Да ты, видать, рыбина о сорока плавниках, из любой сети выскочишь!.. Как звать-то?

— Павел, — ответил Белобрысов.

Мы тоже назвали свои имена. Ялмезианин без труда повторил их, заметив вскользь, что звучат они довольно нелепо, — но чего же от этих южанцев требовать. Потом сообщил, что его зовут Барстроур.

— Это слишком сложно, язык сломаешь. Мы тебя Барсиком будем звать, — решительно заявил Белобрысов.

— Барсик так Барсик, — согласился покладистый ялмезианин. — Вкус рыбы зависит не от её имени, а от самой рыбы.

— А куда ты, Барсик, путь держишь? — спросил Чекрыгин.

— Ясное дело, к себе домой. На Гусиный остров.

— Не возражаешь, если мы присоединимся?

— Ясное дело, не возражаю. Не на Юг же обратно вам, бедолагам, топать… А воттактак встретится, — мы все в мою клетку спрячемся, и да поможет нам бог Глубин!

Наконец-то нам стало ясно, для чего предназначался этот странный фургон. При приближении таинственных воттактаков ялмезианин мог укрыться в нём, спасая свою жизнь. Дальше мы шагали вчетвером.

30. Справка о метаморфантах

Что такое метаморфанты, мы частично узнали от нашего спутника — Барсика, но основные сведения о них почерпнули во время пребывания на Гусином острове. Так как в мою задачу не входит подогревать интерес Уважаемого Читателя сложными сюжетными ходами и загадочными умолчаниями, я считаю нужным именно сейчас дать справку о чудищах, погубивших ялмезианскую цивилизацию.

В «Наставлении космопроходцам» указано, что инопланетные цивилизации зарождаются, развиваются (а порою — и гибнут) по своим законам, и потому нелепо прикладывать к ним земные эталоны. Далее в «Наставлении» особо подчёркивается, что возможное телесное сходство иномирян с землянами ни в коем случае не обусловливает подобия психического, психологического, морального и социального. Последнее вполне приложимо и к ялмезианам. Их соматическая структура адекватна нашей, однако их душевный строй, их психика развивались в совершенно иных условиях. В противоположность многоматериковой Земле, Ялмез — планета одного континента. Мягкий климат побережья, его плодородная почва и наличие полезных ископаемых, множество мысов, полуостровов и заливов, широкий шельф, обилие съедобных моллюсков на прибрежных отмелях, неисчерпаемые запасы рыбы в океане — всё это способствовало возникновению своеобразной единой приморской цивилизации. Райской её не назовёшь, ибо здесь имелись богатые и бедные, но эта моноцивилизация была однорасовой и единоязычной (правда, имелись местные диалекты) и не знала племенных и религиозных раздоров, не знала войн.

Общественная структура Ялмеза нам ясна не вполне. Известно, что когда-то там существовала потомственная аристократия, но такого значения, как в древности на Земле, она не имела. Теология ялмезиан не отличалась сложностью: они поклонялись богу Глубин и верили, что после смерти души их вселяются в глубоководных рыб. Жрецы и жрицы бога Глубин имели статус неприкосновенности и принимали активное участие в жизни иномирян, однако наибольшим влиянием пользовались промышленники и купцы, а наибольшим почётом — врачи. Жизнь там весьма ценилась — и даже настолько, что робость, проявленная ради самосохранения, осуждению не подлежала. Впрочем, этические и правовые постулаты ялмезиан известны нам не в полном их объёме. Мы знаем только, что одним из серьёзнейших преступлений считалось там вынесение неверного медицинского диагноза, послужившего причиной кончины пациента. Виновных в этом порой приговаривали к страшной казни, которая в просторечии именовалась «адурглацро адурглац борч», что в переводе на русский означает «водой и водой помирай» или «казнь двойной водой». Экзекуцию приурочивали к тому периоду ялмезианской осени, когда тёплый, мелкий, но непрерывный дождь льёт в течение двадцати суток. Осуждённого вводили в просторный, не имеющий крыши бассейн, стены которого были выложены розовым кафелем, — и приковывали за ногу к кольцу, вмонтированному в дно бассейна. Вода поднималась очень медленно, за сутки она едва достигала колен преступника. Но бедняга знал, что рано или поздно она достигнет его рта. Ужас казнимого усугублялся тем, что над бассейном возвышалось нечто вроде кафедры, и там под зонтиком стоял дежурный поэт и непрерывно читал обречённому свои лучшие стихи и поэмы. Такой обычай повёлся на Ялмезе издревле: узнав о чьей-то предстоящей казни, поэты метали жребий, кому из них напутствовать Уходящего в Глубины. Напутствовали они из самых гуманных побуждений, желая скрасить ему последние часы жизни. Впрочем, злые языки утверждали, будто поэтов привлекало и то, что такой слушатель никуда от них не убежит. К чести ялмезианской юстиции, могу уточнить, что водно-словесная экзекуция очень редко доводилась до летального конца; в девяноста девяти случаях из ста в тот момент, когда наказуемый, казалось, вот-вот захлебнётся, служитель нажимал на рычаг, в дне бассейна открывался люк — и вода быстро уходила. Помилованного расковывали и отпускали на свободу. Увы, некоторые из амнистированных за время этой водной процедуры проникались такой злобой к напутствующему поэту, что вскоре опять привлекались к суду — на этот раз за нанесение увечий.

вернуться

27

На «Вы» ялмезиане обращаются только к беременным (или несущим на руках младенца) ялмезианкам.

вернуться

28

В брюхе большой летучей рыбыНас прислала умница Земля,Чтоб пополнить количество дураков,Которых у вас и без нас хватает.(Приблизительный перевод.)