— Дядька Слав, это я виновата, это я Всемила гулять потащила, — затараторила Лада. — Мне хотелось посмотреть как молодёжь гуляет.
— Не верю, — усмехнулся Слав. — Сама бы ты не решилась. Никита, — крикнул он, подходя к воротам Ладиного дома. — Держи пропажу свою.
— Где же ты их нашёл? — из дома выбежала мать Лады.
— Да тут недалеко, домой вертались. Гуляли они.
— Тётя Лебедь, это я виноват, это я Ладушку увёл, — поспешно сообщил Всемил. — Она не хотела.
— Не правда, — Лада ткнула приятеля в бок кулаком, сердито заиграв бровями. — Дядька Слав, да отпусти же, я не хочу лопоухой остаться.
Мужчина выпустил уши детей, но тут же перехватил сына за руку и очень своевременно, потому что Всемил едва его отпустили тут же попытался удрать.
— И где же это вас носило? — поинтересовался вышедший из дома Никита Яснокаменый.
— За стены ходили, хороводы смотреть, — не моргнув, соврала Лада. — Парни там красивые.
— И девки тоже ничего, — поддержал версию Всемил.
— Что‑то я тебя у хороводов не видела, — к воротам вышла старшая сестра Лады. — Проньку Травникову видела, Дару кузнецову видела, а вас нет.
— А ты сама что на гулянке делала? — возмутилась Лада. — Замужним женщинам там быть не положено. Вот муж‑то твой обрадуется, когда приедет.
— А её там не было, брешет она, — заявил Всемил.
— Вот я тебе сейчас дам, брешет, — рассердилась девушка и попыталась даль мальчишке по губам, но помешала Лада, загородившая собой друга.
— А откуда у тебя в волосах иглы еловые? — вдруг спросила мать Лады.
— Да… э–э–э, — девочка никак не могла придумать что бы соврать.
— В лесу были, — всплеснула руками женщина.
— Ели же ближе к озеру растут, — хмурясь, произнёс отец Всемила. — Вы что, к озеру ходили? — вдруг догадался он. Свободной рукой Слав снял ремень.
— Дядька Слав, не надо, — закричала Лада, но остановить порку уже не могла, а потом её мать, схватив хворостину, принялась стегать девочку.
Ладу не держали, поэтому она бросилась в дом, спасаясь от разозлённых родителей. Её, конечно, всё равно догнали, вытащили из‑под кровати, и выпороли. Мать девочки кричала, плакала скорее от страха за то, что произойти могло, и била до тех пор, пока за Ладу не вступился отец.
— Будет тебе, — он мягко но уверенно взял жену за плечи и вывел из комнаты дочери. — Всё, успокаивайся. Воды принесите, — велел он старшим дочерям.
— Там же русалки, — плакала Лебедь Яснокаменая, — А если бы уволокли, а волки? А если бы человек злой.
— Никто их не уволок, никто не обидел, — гладил жену по волосам Никита. — Ты достаточно её наказала.
— А тебе жалко? — Лебедь оттолкнула мужа. — Это всё ты. Это ты её балуешь. А она девка, её в строгости держать надо. А ты ей во всём потакаешь, всё ей позволяешь.
— Ну дети же, — вздохнул Никита. — Ну вспомни себя в её возрасте.
— Я в её возрасте дома сидела, и ночью носа из дома высунуть даже не думала. А Лада мало того что ночью ушла, так ещё и в лес, к озеру, — женщина снова сорвалась на крик.
— Она больше не пойдёт, — старшая из дочерей Лебеди подала матери воды. — Ты её хорошо проучила, надолго запомнит.
— Это всё Всемил, это он её подстрекает, — всхлипнула женщина.
— Я давно говорю, запретить им видеться надо, — заявила старшая из дочерей ювелира. — Не доведёт до добра эта дружба.
— Хватит, — оборвал Никита. — Всемил хороший парнишка. Всё, идите‑ка спать, я Ладой я сам поговорю.
Лада сидела в самом дальнем углу и плакала. У неё всё болело, мать била от души, не особо выбирая куда хворостину приложить, поэтому теперь на руках, плечах и спине набухали широкие красные полосы.
— И как же вас угораздило‑то в русалочью неделю на озеро пойти? — спросил Никита, тяжело садясь на стул около кровати дочери.
— Это я виновата, это я Всемила уговорила, — пролепетала Лада. — Дядьке Славу скажи что я, он же Всемила до смерти изобьёт. Я русалок посмотреть хотела.
— Посмотрела? — мужчина вздохнул.
Девочка кивнула в ответ.
— И было ради чего рисковать?
— А мы не рисковали, русалки на русалочьей неделе никого не топят. И близко мы не подходили, издалека смотрели.
— Дались тебе эти русалки.
— Они красивые.
— И что? Нежить ведь. И красота у них мёртвая, фальшивая. Красота у них для приманки, видимость это. Это как стёклышко против бриллианта, понимаешь?
— А всё равно красивые, — тихо отозвалась Лада, вытирая кулаком нос. — И парни там были.
— Парни, — усмехнувшись, покачал головой Никита. — Не рано тебе ещё на парней‑то заглядываться? И потом тоже ведь нежить.
— Нет, там обычные парни были, Мирон был и другие. Они любиться с русалками приходили, — доверчивым шёпотом сообщила она.