— Вот ведь, — сплюнул Никита и замолчал, вспомнив, как когда‑то давно и его друзья бегали к озеру на русалочьей неделе. И его звали, да он струхнул. Потом слушал рассказы друзей, жалел очень, но сам пойти так никогда и не решился.
— Ты к дядьке Славу сходи, — попросила девочка. — Скажи что это моя идея была. Всемил не хотел идти.
— Так что же не отговорил, — Никита поднялся.
— Я упросила, — Лада с трудом поднялась. — Пожалуйста, сходи. Дядька Слав когда злится, бьёт сильно, а Всемил не виноват.
— Схожу, — пообещал мужчина. — А ты слово мне дай что русалок на картинках смотреть будешь.
— Обещаю, — закивала Лада. — Только ты прямо сейчас сходи, а то он до утра Всемила совсем до смерти забьёт.
— Схожу, — Никита подошёл к дверям, ещё раз обернулся на дочь и вышел.
Убедившись что с женой всё хорошо и старшие дочери всё ещё с ней, ювелир решил пройтись до дома соседа. Но только вышел за ворота, как тут же столкнулся со Славом.
— Никита, не спишь ещё, — обрадовался Слав. — А я к тебе. Ты того, дочь сильно‑то не наказывай. Это мой оболтус её русалок смотреть потащил, она отговаривала.
— Вот как? — Никита усмехнулся.
— Да, ну ты же сам понимаешь, парень. Это у тебя четыре девки, они спокойные, а у меня мальчишки.
— Спокойные, — Никита снова усмехнулся. — Лада вот просила к тебе сходить, сказать что это её идея была к озеру пойти.
— Эка как, — крякнул Слав. — Покрывают друг дружку, значит. Ну да вряд ли это Лада. Я Всемила так выпорол, что он теперь долго гулять не сможет.
— Лебедь Ладушке тоже всыпала не мало, — Никита вздохнул. — Ох, дети, всё‑то им неймётся.
— Да, — задумчиво кивнул Слав. — Ну да ладно, пойду я, мне ещё старших своих дождаться, как бы и они к озеру не пошли, а то ведь с них станется.
Никита улыбнулся, глядя в след соседу. Станется, конечно, дети‑то в отца пошли, а сам Слав до девок ой как охоч был по молодости. И ни один год русалочья неделя без него не обходилась. Может потому и волнуется, знает как опасны могут быть эти развлечения, потому как его самого не раз товарищи с озера обессиленного на руках приносили. Русалки они же не простые девки, а за экзотику платить надо. Может оно и к лучшему что у него четыре девки, — подумал ювелир. — И даже если никто из зятьёв его дела не унаследует, тоже ничего, не факт ведь что сын ювелиром бы стал. Сам‑то он вон по отцовским стопам не пошёл, за что из родного дома и был изгнан. А с девчонками спокойнее. Вот ещё трёх замуж выдаст и будет совсем хорошо. А там, глядишь, уже и внуки пойдут, может кого из внучат его ювелирное дело заинтересует. Точно, вот внукам все свои секреты и передаст, — Никита улыбнулся и пошёл в дом.
Утром Лада сидела за столом насупившись. Сидеть было больно, да и вообще любое движение доставляло массу неприятных ощущений, но мать потребовала чтобы она вышла к завтраку и девочка ослушаться не посмела. У Лебеди Яснокаменой норов был крутой, и негласным хозяином в доме была она. Более мягкий по характеру Никита не противился, благо жена у него ко всему прочему была ещё и умной, и на людях мужа никогда в неловкое положение не ставила. Ну а в кругу семьи ювелир охотно передал бразды правления ей, сам большую часть времени занимаясь работой, которую любил не меньше чем жену и дочек.
— Лада, сегодня Лете помогаешь, — приказала Лебедь, вставая из‑за стола следом за мужем. — Сегодня же Воркуша должна была на кухне помогать, — возмутилась девочка, — я вчера там весь день была.
— И сегодня будешь и завтра, — не терпящим возражений тоном, заявила Лебедь. — А ещё хоть слово услышу, неделю из дома не выйдешь.
Девочка надулась, а потом кинула ложкой в не скрывающую радости Воркушу, за что тут же получила подзатыльник от старшей сестры.
— Ещё раз ударишь, руку отгрызу, — пообещала Лада сестре, и принялась собирать грязную посуду.
— Мам, пап, вы это слышали? — возмутилась Перва, старшая дочь Лебедь и Никиты Яснокаменых.
— Слышали, — кивнул Никита.
— И что? Ей никто ничего не скажет?
— Тебе скажу, — Лебедь вздохнула. — Не нарывайся, а то ведь и вправду отгрызёт.
— А сама не справится, Всемила на помощь позовёт, — хохотнула третья сестра Лады — Дарена. Перва замахнулась чтобы шлёпнуть и её, но девочка увернулась и показала старшей сестре язык.
— Мама, — воскликнула Перва.
— Ты уж определись ты мужняя баба или как, — насмешливо сказала вторая дочь Никиты Воркуша. — Коли мужняя, нечего чужих детей воспитывать и мамкать.
— Что значит чужих? — возмутилась Перва. — Или что раз я замуж вышла я вам теперь чужая? Пап, скажи им.
— Конечно не чужая, — мягко сказал Никита. — Девочки, не ссорьтесь пожалуйста и Ладу не задирайте.