— Один вроде на Роланда Фишерова смахивает, двое других чужие.
— Фишер… — обронил парторг, многозначительно глянув на удмурта. Тот только глазами похлопал.
Вскоре подкатила машина с солдатами и двумя овчарками. Удмурт вызвался в провожатые.
Возле машины остался водитель. Не раз ему пришлось повторить приказ командира:
— Трупы не трогать! Пусть лежат, как лежали. И вообще, всем разойтись по домам! Нечего базар устраивать.
Тут со стороны Кудесного ключа появились Волдис Бамбол с Дартой Фишер. Толпа молча расступилась перед ними.
— Роланд… — вполголоса молвил кто-то.
Дарта вздрогнула, однако не взглянула на убитого, только крепче прижалась к Волдису, и тот — у всех на виду — положил на плечо Дартулы Фишер стиснутый кулак, привлек к себе девушку и не отпускал ее, пока не вошли в дом. Там, закрыв лицо ладонями, Ула склонилась над кроваткой Анни.
Девочка протянула к ней ручонку и произнесла одно единственное слово:
— Кук-кла!
Дартула посмотрела на куклу, обвела глазами комнату, подобрала с пола клубок суровых ниток и принялась за дело.
— Вылечим, Анни, твою дочку, мигом вылечим!
— Кук-кла, — опять послышалось с кровати. Можно было подумать, Анните и в самом деле разучилась говорить.
Висвалдис некоторое время наблюдал за движением дрожащих рук Дартулы, потом отобрал у нее куклу, спокойно заметив:
— Дочь рыбака, а узел толком завязать не умеешь. — И с улыбкой добавил: — Какой рыбак тебя замуж возьмет?
Вскоре к дому Бамболов бок о бок подошли старый Бамбол и старый Фишер. И опять все молча расступились. Иоганн, увидав распростертого на земле Роланда, снял шапку, постоял, опять надел шапку, повернулся и побрел к своему дому, стоявшему посреди поселка. Никто его не остановил, никто слова не произнес, и только когда сутулая фигура Фишера скрылась из виду, между собой негромко засудачили бабы.
Иоганн Фишер, как был в плаще, прошел в комнату, снял с полки и швырнул на стол Библию, подсел к столу, раскрыл ее на последней странице.
Там он прочел:
«В 11 день марта в году 1888 крещен Иоганн, сын Готлиба и Ганелоры Фишеров. В оный же день кобылу Гречу случили с шотландским жеребцом пастора Оркнеем».
Иоганн, слегка пошатываясь, поднялся, разыскал ручку, чернила и написал на обложке Библии, поскольку больше нигде не оставалось свободного места:
«В 23 день мая года 1950 застрелен Роланд Фишер, сын Иоганна и Урзулы Фишеров».
Написал и рухнул всем телом на стол, всхрапнув как-то странно. Ладейная кукла исполнила последнюю просьбу Иоганна Фишера: в родном поселке дала помереть смертью порядочного человека.
Когда годом позже порвалась льняная бечева, Висвалдис Бамбол не стал заново привязывать к фальшкилю ладейную куклу, а принес ее домой и отдал для забавы маленькой Анните. Однако Дартула убрала куклу на буфет.
— Мала еще для этого. Подрастет, будет память о деде.
Анните по-прежнему заикалась, и первую зиму в школе ей приходилось туго.
Перевод С. Цебаковского
ЭГОН ЛИВ
НОЧЬ БЕЗ ПТИЦ
Стюардесса начала раздавать конфетки.
Под крылом сверкнула спокойная синева моря со светло-коричневыми отмелями и маленькими, странными пятнышками, волочащими за собой белые пенные полоски. Янис улыбнулся. Сверху даже море кажется маленьким, будто аквариум, в котором крохотными водяными мушками снуют рыбацкие суда. А люди на белом песке?.. Вот эти песчинки — это и есть люди? Такие же, как он, Янис, и его сосед справа, и женщина перед ним, с младенцем на коленях? Пришлось немного сосредоточиться, чтобы понять это. В этот момент самолет лег на крыло, и взгляд Яниса уткнулся в синеву неба. Зеленоватая голубизна неба! Секунда перед необъятной бесконечностью… Может быть, даже две или три секунды, но Янису хватило их, чтобы почувствовать, что раньше море лишь обманывало его своей невыразимой ширью… Прошел еще миг, самолет выкинул из-под себя ногу с колесом вместо ступни, и бесконечности уже не было, только бетон мчится навстречу, шершавый, как наждачная бумага.
Аэропорт встретил Яниса вихрями и ревом работающих моторов. Женщина, идущая впереди, растерянно придерживала парик, но тогда короткая юбка, взлетала выше кружевных штанишек… Кто-то кому-то что-то говорил, но никто ничего не слышал из-за этого рева турбин и моторов.
Янис шел большими, неторопливыми шагами, засунув руки в карманы темно-серых брюк. Вскоре он заметил, что отстал от кучки пассажиров, которые рысцой спешили за багажной тележкой.