«Ладожский водитель, борись за три рейса в сутки!» — звал плакат у спуска на ладожский лед.
Шоферские постели в землянках возле озера и днем и ночью стояли застеленные. Только гул моторов слышался вокруг. Шоферы не ложились спать. А чтобы не задремывать на ходу машины, каждый изобретал свое: один подвесил в кабине пустой котелок, то и дело бивший его по затылку, другой выпрыгивал на воздух и обтирал лицо и уши снегом. Петя охрипшим голосом распевал все песни, какие знал, — от старинных романсов до «Катюши». И вместе с шоферами забыли про сон все люди Ладоги. Лица осунулись, потемнели. И даже засиявшее над озером солнышко только яснее высветило их усталость. Солнце близкой весной играло на стеклах машин, било в глаза, заставляло щуриться.
Петя вел по трассе полуторку с эвакуируемыми: исхудалые старики, женщины, сидя на своих пожитках, подставляли солнцу лица, вдыхали пахнущий весной воздух.
Впереди гремело. Вздымались, искрясь на солнце, столбы воды — била артиллерия. При каждом взрыве эвакуируемые вздрагивали.
А там, где рвались снаряды, саперы во главе с лейтенантом наводили переправу через полынью. Тащили огромные бревна. Их окатывало душем. Одежда на них смерзалась, как панцирь.
От полыньи навстречу машинам ехал в своей белой, под цвет снега, «эмке» комиссар дороги, кричал:
— Водители! Машины с грузами на обочину! В первую очередь пропускаем машины с людьми! Быстрей!
Петя, объезжая другие машины, двинул свою к восстановленной переправе.
Многие шоферы в очереди у переправы,
несмотря на гул разрывов, спали. Петя вылез из кабины, сказал своим пассажирам:
— Встаньте, руками подвигайте, разомнитесь!
И тут же послышался зловещий гул.
— Воздух! Под машины!
Петя, открыв борт кузова, помогал людям спрыгивать, прятаться. Последней спустил на руках легкую, как перышко, старуху. Под своей машиной места не было.
Он примостил старушку под кузов соседней машины и сам лег. Под машиной лежал Чумаков.
— Вот где встретились, — сказал он. — Ну и денек, никак переправиться не могу.
Самолеты, пролетев над машинами, полили их пулеметными очередями. Потом стали бомбить переправу. В ушах гремело от взрывов. Сверху, сквозь щели кузова, что-то просыпалось Пете на лицо.
— А! — огорчился Чумаков. — Пробили, гады! — И, сняв шапку, подставил ее: в шапку струйкой текло зерно.
В небе появились наши истребители.
Над полыньей шел воздушный бой. Вот немецкий самолет, загоревшись, рухнул вниз прямо на переправу.
Шапка Чумакова была полна зерна. Он затыкал щель в досках кузова рукавицей.
Петя удивленно смотрел на него. Чумаков поймал его взгляд.
— Вот, пшеничку сопровождаю.
— Из Ленинграда на восток?
— Сам не поверил. Это как бы выразить — научная. В академии перед войной вывели. Сами с голодухи пухли, а не тронули. Весна идет, высеют, вырастет какое-нибудь чудо.
Самолетный гул удалился. В полынье среди обломков переправы шипел, догорая, немецкий самолет.
Комиссар дороги сказал лейтенанту:
— Давайте расчищать! Ну что вы стоите? Где ваши люди?!
Лейтенант был ранен и поддерживал правую руку левой.
— Нет люден.
— Есть! — это рядом с ними появился Чумаков. — Старшина Чумаков докладывает! Есть! — Рядом с ним стояли другие шоферы. — Командуйте, товарищ лейтенант!
Шоферы оттаскивали, навалившись скопом, сгоревший самолет. Настилали новые бревна. Снова стала бить артиллерия, вздымая фонтаны воды и льда. Шоферов окатывало водой.
— Банька ледяная, — сказал Пете Чумаков. — После такой бы в горячую, деревенскую. Ох, соскучился! У нас в Кокореве, за землянками, у старухи Кузьминичны в усадьбе, хорошая банька стоит. Вот выберемся, затоплю — попаримся!
Они несли тяжелое бревно. Невдалеке разорвался снаряд. Упали, снова встали, понесли.
— Если живы будем, товарищ старшина, — сказал Петя.
— Знаешь, что: ты меня по уставу зови только при людях, а один на один… — Чумаков понизил голос, — Егором. Правильно ты сказал, разница у нас не огромная. И признал я тебя. Мы ведь с тобой уже без малого год ругаемся.
— Меньше трех месяцев, — поправил Петя.
— На войне — день за три, — отвечал Чумаков. — А такой, как нынче, за квартал пойдет. Если нынче выскочим, надо полагать, до старости проживем!