- Это знак членов королевской семьи, он есть только у прямых потомков царствующей династии и только по мужской линии. Это было у твоего деда, моего отца, у меня, моих братьев, их детей, и, конечно, у Ричарда и у тебя.
- И у Эдуарда?
- Да, и у него и у его детей было бы, но я слышал – он бесплоден. А вот у моей сестры и ее детей не будет. Это делается у полугодовалых младенцев, знак ставится в присутствии знатнейших вельмож королевства. Секрет рисунка и краски хранятся отдельно и передаются из поколения в поколение искуснейшими мастерами и магами. Этой традиции уже около трехсот лет.
- Здорово, а что еще кроме знака?
- В ту же ночь мы показали тебя гарнизону, монахам ближайшей обители и крестьянам окрестных сел, коротко рассказав, что произошло. Воины хотели тут же идти против Эдварда, но брат сдержал их порыв и пообещал, что ты вырастешь и вернешься занять свое место. Все присутствующие принесли клятву верности, был написан документ и скреплен печатями отца и обители, половина этой грамоты хранится в надежном месте, а вторая – вот она!
Эрл достал из той же шкатулки кусок пергамента с неровно оборванным краем.
- Впрочем, этого всего и не потребуется, - закончил он, - достаточно взглянуть на тебя и всякий, кто помнит короля Ричард, поймет, чей ты сын.
Ладомир же словно впервые увидел своего воспитателя и понял, что Эрл – очень красивый мужчина. Высокий, широкоплечий, узкий в бедрах, исполненный грозной силы и, вместе с тем, какой-то кошачьей грации. Волосы его были светлее, чем у принца, а глаза цвета спелого ореха, чуть удлиненные, прикрытые густыми черными ресницами, предмет зависти любой красавицы. Чертами лица: разлетом темных бровей, высокими скулами, прямым ровным носом, очертаниями изогнутых губ они походили друг на друга так, что ошибиться в родстве было невозможно. « Как я раньше не замечал нашего сходства?» изумился мальчик.
- А что с твоими отцом и братьями? – живо спросил Ладомир.
- Они присягнули Эдуарду, но в беседе наедине высказали все, что о нем знают и думают. Отец вскоре вышел в отставку, живет в своих владениях как частное лицо, ведет себя как настоящий король. Братья служат в пограничных крепостях. На них не раз совершались покушения, но они всегда на чеку.
- А как же ты добрался к Будимиру?
- О, это целая история, - рассмеялся Эрл. – Пошли-ка лучше поужинаем, а потом продолжим разговор.
Ладомир бросил взгляд в окно: там давно уже отступила гроза, умытая ливнем листва стала еще зеленее, дождь ушел вдаль и над озером висели сразу две больших радуги, искрящихся в лучах заходящего солнца.
[1] Попруга - шпангоут
Дороги
Ладомир с утра находился в радостном приподнятом настроении: сегодня он выезжает в большой мир. Давно были уложены вьючные мешки, вычищено до блеска и отточено оружие, лошадей вторую неделю подкармливали зерном, не раз в деталях обсудили все подробности путешествия, но мальчик до последнего дня не верил, что скоро расстанется с усадьбой над озером, с ее мудрым хозяином и приятелями из окрестных ферм. С вечера в доме топились печи и прислуга пекла подорожники – пироги с рыбой да ягодами, хлеба и расстегаи, тушились куски оленины и говядины. Все это уложили в берестяные короба, приторочили к седлам. Мальчик проснулся непривычно рано, тихонько оделся, спустился к озеру, долго стоял на берегу, стараясь впитать в себя, запомнить на всю жизнь эту тишь, водную гладь, тонувшую в дымке рассветного тумана. Лето заканчивалось. Вода возле берега была стылой и непривычно спокойной, густая белая пелена скрывала дальние берега, кромку обычно синего леса, с веток прибрежных деревьев медленно падали крупные капли осевшей за ночь влаги. Песок заскрипел под тяжелыми сапогами, и на плечо Ладомира легла морщинистая коричневая ладонь старика. Мальчик потерся щекой о руку Будимира.
- Жаль расставаться? – спросил старик.
- Да, очень, но мы ведь увидимся еще, верно, Будимир? Ты приедешь ко мне в Вышгород? А если не сумеешь, то я вернусь к тебе, когда стану королем. Обещаю – я стану им, а потом приеду сюда к тебе в гости, да?